СМИ  ->  Периодика  | Автор: | Добавлено: 2015-03-23

Смех - эстетическая доминанта нашего времени

Ни в чем так не обнаруживается характер людей, как в том, что они находят смешным. Истина эта равно применима к отдельным индивидам, целым обществам и эпохам (то, что не кажется смешным одной культурно-исторической среде, начиная с обычаев, одежды, занятий, обрядов, форм развлечений и т. п. , вызывает смех у другой, и наоборот), а также к национальному характеру, как это обнаруживается и в искусстве.

Проблема изучения специфики художественных национальных форм комического открывает новые аспекты в исследовании национального мировоззрения. Так, островному образу японцев отвечает улыбка умиленья перед слабым, хрупким, милым, нежным и грациозным; англичан – сдержанный юмор, джентльменство, незлобивость, привязанность к мелочам родного уюта; французов – острословие и легкость; немцев – по-бюргерски тяжеловесный пресный смех, испанцев – сарказм и эмоциональность.

С полным правом можно говорить о «геркулесовой работе смеха» (М. Бахтин) в истории культуры по «очищению земли», по исцелению, освобождению человеческого сознания от всякого рода «чудищ» – ложных страхов, навязанных культов, отживших авторитетов и кумиров, – о духовно-терапевтической роли смеховой культуры в быту и в искусстве.

Во-вторых, актуальность исследования продиктована все возрастающим интересом нации к русской духовной культуре; резким повышением во всех странах мира, а особенно в России, уровня заболеваемости и смертности, и, следовательно, в поиске как можно более эффективных и быстродействующих методов борьбы. Более конкретно актуальность темы исследования определяется тем, что изучение феномена смеха, возникшего на стыке различных срезов человеческого бытия (прежде всего, духовной и телесной его сторон), открывает новые возможности для понимания сущности человека и социума в аспекте социокультурной истории. В современном состоянии российского общества, которое характеризуется размытием общепринятых ценностных ориентиров и, в известной степени, моральным релятивизмом, важность диалога со смеховой культурой перспективна: смех сохранял некие исконные, можно даже сказать – вечные человеческие идеалы. Обращение к этим идеалам как нельзя более важно и ценно именно сейчас. Смех имеет актуальное значение для осмысления истории культуры образа жизни в целом. Обличая зло, освещая обширные пласты человеческой жизни, модели поведения, типы личности, смеховая культура не только описывает современное ей общество, но и дает ему нравственную оценку, важную для понимания сущности культуры в целом.

В-третьих, актуальны сегодня исследования нормативного аспекта национального смеха – поиск и утверждение нравственных идеалов и ценностей. Смеховая культура утверждает именно общечеловеческие жизненные ценности, наполненные древними смыслами духовного очищения и возрождения, единения, оптимизма, полноты жизни, любви к родной земле, которые противостоят временным, сиюминутным, а потому чаще всего нежизнеспособным идеологическим и политическим догмам и постулатам. В здоровом смехе сублимируется положительная энергетика, столь необходимая обществу на фоне далеко не идеальной общественно-политической и социально-психологической обстановки современности.

В-четвертых, смех, как многоаспектное явление, основан на различных представлениях о человеке и его сущностных проявлениях, его отношении к миру и другим людям, что можно назвать глубинной мировоззренческой установкой личности. Мы переживаем культурную ситуацию постмодернизма, непосредственно повлиявшую на специфику смеховой культуры, характеризующейся фрагментарность и ироничностью форм культуры.

Объектом исследования явилось выявление специфики смешного в наше время и выявление способов влияния смеха на человека.

Субъектом исследования стали наиболее значимые работы исследователей и публицистов по данной теме.

Цель работы: обнаружение особенностей «смеховой» культуры постсоветской постмодернистской России.

Степень научной разработанности проблемы. Несмотря на то, что смех представляет собой обширный и чрезвычайно важный пласт жизни человека и общества, он до сих пор, можно сказать, остается на периферии культурно-исторических и социокультурных исследований. Лишь в последние десятилетия наблюдается пробуждение и некоторый рост интереса к данной теме, попытки признания смеха равноправной стороной культурного диалога.

Практическая значимость работы. Работа может быть использована на уроках МХК в 10-11 классе, на уроках валеологии и тематических классных часах.

Большинство отечественных ученых традиционно полагают, что история русской культуры от ее начал до XVIII века является ареной борьбы языческого и христианского мировоззрений, смеха и слезности, телесного и душевного идеалов (1). В этой борьбе формировалось русское самосознание с нравственно-духовными и эстетическими ценностями, определившими жизнь человека не только в древности, но и в обществе последующих веков.

Последние, безусловно, претерпели значительные культурно-исторические изменения, однако традиционная преемственность здесь сохранилась и чтобы ее понять в смеховой культуре Древней Руси, целесообразно выделить ряд основных направлений, базовых форм в ее развитии.

Это, во-первых, праздничная жизнь, характерная и для языческой, и для христианской культуры, которую невозможно представить без веселья и смеха. Вместе с тем, здесь существует и различие. Так, языческая смеховая культура основана на архаичном, откровенно телесном смехе, а православная вобрала в себя традиционную народную культуру обрядового смеха, особым образом – символически – ее переосмыслив и приспособив к потребностям христианства.

Во-вторых, следует обратить внимание на индивидуальный, маргинальный смех личности, профессионально стоящей вне общества, но, тем не менее, обществом востребованной, а именно: смех скоморохов (телесный, языческий) и юродивых (духовный, христианский).

И, в-третьих, это развитие назидательной сатиры и сатирических тенденций в ранней христианской литературе, получивших широкое распространение в Древней Руси, с «обличением» пороков, характерным для христианской словесности в целом и продолжающим традиции Василия Кесарийского, Григория Назианзина, Иоанна Златоуста и др. ; и их дальнейшая соотнесенность с «осмеянием» темности и невежества, присущим светской демократической сатире XVII века, а впоследствии и сатире XVIII века, то есть сатире Нового времени

Таким образом, определяющей специфику российской смеховой культуры можно считать следующую функцию смеха – обнажать, обнаруживать правду, развенчивать реальность от покровов условностей, церемониальности, искусственного социального неравенства, от всей сложной знаковой системы данного общества, т. е. фрагментировать культурное пространство и как следствие – мышление человека.

Уделим данной национальной тенденции в развитии смеховой культуры пристальное внимание. Опираясь на современные материалы научной публицистики по проблеме. Так, по мнению И. М. Волчковой в последние десятилетия в связи с активностью демократических преобразований в стране СМИ отточили искусство манипулирования аудиторией с помощью слова, мастерски используя при этом знание психологии толпы. Еще М. Бахтин отмечал, что современные средства и приемы общения определяются сочетанием кодов. Однако все чаще зрители перед экранами или в зале переживают обратное состояние – непонятно, над чем мы смеемся и смешно ли нам в действительности. Мы все чаще переживаем не просто ситуацию абсурда, а возмущения при столкновении с «культурой смеха», что в конце концов происходит с людьми? «Вдумчивый зритель ряда программ понимает, что совпадение кодов передающего и принимающего в реальности возможно лишь в некоторой весьма относительной степени. Из этого неизбежно вытекает относительность идентичности переданного и полученного текстов. По мнению Ю.  Лотмана, «для полной гарантии адекватности переданного и полученного сообщения необходим искусственный (упрощенный) язык и искусственно упрощенные коммуниканты со строго ограниченным объемом памяти и полным вычеркиванием из семиотической личности ее культурного багажа» . Именно такими  – искусственно-упрощенными  – коммуникантами являются «желтые» издания и их аудитория, столь популярные среди молодежи «Comedy-Клаб», «Бла-бла-шоу», а среди старшего поколения «Кривое зеркало» и «Аншлаг» хотя, разумеется, проводимые здесь параллели условны.

С другой стороны, переживание нашим времени «парадоксов смешного» обусловлено снижением общего интеллектуального уровня аудитории СМИ, что сделало ее более управляемой, подверженной чужому влиянию (особенно учитывая данные статистики о времени, проводимом нами перед экраном и популярности «желтых» изданий. И этим, естественно, не могли не воспользоваться те, кому это выгодно. СМИ вновь стали оружием идеологии, но только сегодня это  – идеология денег. В борьбу за умы людей включились самые различные группы, преследующие свои узкокорпоративные интересы. Общественное мнение формируется журналистами-профессионалами, в известных рамках ограниченных знаком, которым может сделаться любая материальная вещь, в частности деньги.

Нельзя не выделить и еще один аспект проблемы «парадоксов смешного». Сегодня ведущее место занимают жанры и темы, новые для сознания бывшего советского человека, поэтому у россиян еще не сложился культурный опыт освоения данного смехового пространства, чем отчасти и обусловлено упование на коммуникатов (см. выше). Так В. Ф.  Олешко выделяет три парадокса – «бесспорных сюрприза» в этой области:

1. рост популярности мелодраматических сериалов («идеальные» исследовательские площадки в этом плане «Моя прекрасная няня», «Счастливы вместе», «Саша и Маша»);

2. абсолютное лидерство всех уровней игровых телевизионных программ,

3. и взлет тиража газеты «СПИД-Инфо». Мы добавили бы профильные издания анекдотов.

Трудно не согласиться с автором в выявлении причин возникновения «парадоксов смешного»: «О сюрпризах, в общем-то, говорить неправомерно: все три феномена реализовали интерес, существовавший всегда, но в советский период подавлявшийся органами идеологического контроля. Ибо речь идет, во-первых, о борьбе “плохого” и “хорошего”, доведенной до предельной простоты, во-вторых, о чужой удаче и деньгах (мечта и зависть), в-третьих, о сексе. Все три феномена отличает уникальная простота, примитивность формы, позволяющая их воспринимать людям с поврежденной памятью и ненакопленным интеллектом. Ибо фрагменты мира поданы здесь вне связи с целым». На наш взгляд именно эта культурная ситуация «нашего времени»! – «фрагментарность мира», о чем писали постмодернисты , является наиболее показательной, в то же время и созвучной «теории карнавала». Простота и примитивность тематики и общего стиля «рейтинговых развлекательных программ» и «желтых» изданий определяют их стилистическую «сниженность», вульгаризованность (образы Гены Букина и няни Вики – хрестоматийны в этом плане), а также широкое применение грубого смеха, как наиболее подходящего из всего многообразия видов и форм осмеяния. Поводом становиться все – неудача близкого человека, физический изъян и т. д. Эти же качества делают «таблоиды» популярными у читателей с «ненакопленным» интеллектом, каковых по-прежнему большинство.

Жесткость линии общественной жизни способствовала созданию и шоу-мэнов, и зрителей, и журналистов «нового типа» – ироничного, свободного, на первый взгляд, в манере поведения, оценках, стилистике. Если в советское время авторская ирония не смела бы коснуться первой, официальной полосы, то в наши дни, каким бы официальным сообщение ни было, оно может быть пронизано авторской иронией, не скрывающей субъективного взгляда (яркий пример тому очень популярная программа «Куклы» на ОРТ, а также жанр политической пародии, снижающий накал страстей в последнее время).

Однако не надо забывать, что в любое время массы не есть нечто цельное и аморфное. На «таблоидном» фоне активизировался такой «смеховой» жанр, как пародия. Имея давнюю историю, пародия пронизывает сегодня культурное пространство: и литературу, и кино, и политическую сферу. Конечно, качество пародийного материала зависит от многих составляющих, в частности, от специфики самого материала и способов его презентации в новом оформлении. Так, рубрика «Смотрите – кто» в «Новой газете» демонстрирует читателям новый вид жанра, основанного на пародии как смеховом приеме. Все чаще стали появляться примеры нового жанра кинопародий – «идущий на экранах «Самый лучший фильм») на западные и российские блокбакстеры, возникшем с «легкой руки» бывшего московского оперативного сотрудника Дмитрия Пучкова, более известного широкой общественности под именем Гоблин. Как объясняет Гоблин, жанр возник совершенно спонтанно, как реакция на неточные и неинтересные переводы западных фильмов, результатом чего стали именно пародии на плохой перевод, а не издевательство над фильмом. На вопрос: «Почему открытый вами жанр (имеются в виду смешные переводы) стал так популярен в России?» Дмитрий отвечает: «Русские – нация исключительно насмешливая. Нас хлебом не корми, только дай над чем-нибудь поиронизировать и посмеяться. Неважно, Сталин или Горбачев, неважно, что полстраны без штанов и недоедает, нам постоянно весело. Думаю, именно поэтому новый веселый жанр так успешен».

Тем не менее, нам трудно согласиться с мнением автора о причине популярности пародийного жанра (думается, что именно пародия рассчитана на самую глубокую и умную аудиторию). Мы предполагаем, что автор просто лукавит и недоговаривает самого главного: пародия не может удовлетворять всех, она возможна только при условии правильного, адекватного реагирования на факт пародирования, установления обратной связи с читателем и зрителем, установления того самого «бахтинского» кода. Пародийность пронизывает сегодня все сферы жизни: политические действа многими воспринимаются как фарс, культура в массовом сознании ограничена рамками «Минуты славы», «Нашей Russia», «Домом-2» и т.  д.   – продолжение в отраженном в языке «пародийном» и «пародирующем» творчестве.

Пытаясь найти объяснение необоснованной популярности жанра пародии мы неизбежно приходим к тому, чем вступление века в эру «постмодернизма», которая, по мнению М.  Эпштейна, достигла сегодня наивысшей точки, обнаружило «интеллектуальную усталость XX века от самого себя. », что во многом объясняет «пародийный» характер современного культурного пространства . Его характеризует в свете нашей проблемы изменение равновесных начал в культуре. Сегодня поля политики и журналистики вступили в гораздо более сложные отношения взаимозависимости, чем это было раньше. Информация является частью нашей повседневной жизни. Но, кроме того, она является также и инструментом в руках политиков. Манипуляции немыслимы без преднамеренного искажения реального положения вещей путем замалчивания одних фактов и выпячивания других, публикации ложных сообщений, пробуждения у аудитории негативных эмоций с помощью визуальных средств или словесных образов. Трагично на этом фоне представлены образы взаимоотношений мужчин и женщин, в представлении «мастеров от культуры» это позиции сильного, угрожающего начала по отношению к заведомо ущербному, порой убогому партнеру. Насколько опасны последствия такого манипулирования, о чем предупреждал еще К. Воннегут в «Завтраке чемпионов».

Для современной России характерно преимущественное использование экономических рычагов воздействия на СМИ. Вспомним историю с НТВ. Ввиду сильного влияния СМИ на общественное мнение, они стали объектом борьбы между различными группировками. В то же время все чаще стали раздаваться голоса о необходимости введения цензуры, даже со стороны общества, а не только государства.

Способность противостоять манипулированию политиков любого толка и СМИ – это тот элемент гражданской политической культуры, которого так недостает российской демократии . Избиратели голосуют не за политика, а за его имидж, который является персонифицированным отражением представлений избирателя. Для создания же этого «идеального образа» используется образное мышление, присущее людям с древнейших времен . Особенности образного мышления рельефно отражены в героях мифов и сказаний различных народов. Современные политики являются в сознании людей тоже своего рода мифическими героями и наделяются определенными воображаемыми чертами и свойствами .

Таким образом, особое значение в построении современных текстов на основе смеховой составляющей имеет прием «осмеяние героя», что продолжает древнюю российскую смеховую традицию. Дегероизация культуры – шаг не только рискованный, но и опасный, о чем предупреждает нас и фольклорная и библейская традиции, а также творчество поздних романтиков. Какое поколение хочет оказаться в ситуации врубелевского Демона, когда условность рамок (картины, культуры) ограничивает, твои способности?

Итак, повторим, смеховая составляющая сегодня во многом определяет характер современного дискурса, политического в том числе, и отражается в журналистских публикациях как инструмент воздействия. Многообразие форм и средств вызвано противоположными тенденциями: повышением интеллектуального уровня части общества и снижением  – другой. Элементы «идеологизированного» смеха, используемого для политических целей (осмеяние политического конкурента, ирония по отношению к политическому противнику, пародирование  – что характерно для любого идеологического уровня) используются наряду с грубым, брутальным смехом, отражающим семантику массовой культуры. Складывается впечатление, что именно «смеховая культура» является эстетической доминантой современной жизни и публицистики. «Смех без предела» представляет эстетику времени, вернее, эстетическое безвременье, о чем пишет А. Кабаков (приведем читату полностью):

«Середина ХХ века была абсолютно ужасна с точки зрения любого нормального человека. Но, при всем при этом, время было эстетически совершенно. На мой взгляд, эстетически это было лучшее время ХХ века, это была классика ХХ века. Изображать вещный мир того времени очень приятно. То время я очень люблю эстетически. Я считаю, что после того времени начался декаданс, развал эстетики двадцатого века, приведший к полному ее уничтожению Я думаю, что эстетический подъем жизни всегда связан с жестокими временами. Демократия, как правило, не дает больших эстетических результатов. Именно поэтому люди культуры проклинают современную демократию. Другое дело, что это профессиональный эгоизм и абсолютно безнравственно. Если передо мной стоит вопрос: чего бы я хотел для общества,  – я пожелаю обществу эстетических провалов, абсолютной эстетической глухоты. Безвременья эстетического, но мирного, не кровавого, сытого и более или менее свободного развития жизни. Но я при этом отдаю себе отчет, что это рано или поздно вырождается в бытовую эстетику “Макдональдса” и “ИКЕА”. Это и есть собственно демократическая эстетика, и ничего с этим не поделаешьКакая будет культура в ХХI веке – сказать сложно. Но другая – совершенно точно. И какие-то ее приметы я вижу. Такого общего, пристального, на уровне массовой культуры, внимания к злой составляющей человеческой натуры еще не было. Я думаю, что это и есть предвестие того, чем будет заниматься культура в ХХI веке. Ведь то, что мы называем Ренессансом,  – это, по сути дела, отрицание Бога. Это было возникновение пристального интереса к чисто человеческому в человеке, изображение человеческого в человеческой натуре, а не Богоподобного. Я вполне допускаю, что может быть новый как бы “ренессанс” и на интересе к дьявольскому в человеке В рамках логики это вполне возможно».

Итак, подведем некоторые итоги. Смех есть сложный акт, состоящий из модифицированных дыхательных движений в связи с определённой мимикой. Ученые до сих пор не пришли к единому мнению насчет того, зачем люди смеются. Однако уже известно, что человек научился смеяться задолго до того, как стал человеком.

Во-первых, смех облегчает жизнь в ее не самые светлые моменты, снимая психологическое напряжение.

Во-вторых, смех является некоторым опознавательным знаком в системе «свой-чужой».

В-третьих, смех является средством приятного времяпрепровождения.

В-четвертых, смех является иллюстративно-аллегорическим материалом на те или иные жизненные ситуации.

В-пятых, юмор служит для лучшего понимания и, следовательно, сближения, естественно при наличии благожелательного интереса, различных национальных, этнических, территориальных, религиозных и даже профессиональных групп, иллюстрируя особенности их менталитета.

В-шестых, юмор, естественно в свойственной ему форме указывает, обычно, на один из возможных способов разрешения конфликтной ситуации.

В-седьмых, смех имеет обыкновение обесценивать проблему.

В-восьмых, смех – относительно малотравматичный способ поведения в конфликте.

В-девятых, смех – способ разрешения конфликтов.

Дефиницию смеха можно дать несколькими способами: через «синонимы» (подразумевая под этим сопоставление) или же через «антонимы» (противопоставления), стараясь разглядеть образ смеха со всех сторон: и спереди, и с сзади, и снаружи, и, главное, пытаться увидеть его внутреннее содержание. С другой стороны, необходимо рассмотреть смех как нечто целостное.

Есть две принципиально разные точки зрения на смех, обусловленные двумя различными культурами. Это античная и христианская традиции. В античности комедия и смешное как жанр были уважаемы. Причем смешное было скорее построено на осмеянии злободневных вещей или политических событий. Смех для античности – это светлое чувство. Для христианства он играет полностью противоположную роль.

Среди наиболее рейтинговых, распространенных форм смеховой культуры, исследователи выявляют:

1. Дегероизированный смех

2. Смех посрамления

3. Смех своеволия, а также возрождающийся

4. Смех спасения.

Таковы актуальные в наше время древнейшие формы смеха, которые в своем неочищенном, «примитивном» виде встречаются сейчас относительно редко. Впрочем, у детей мы можем все чаще наблюдать проявления «чистого смеха спасения», когда взрослый одевает незнакомую маску, озадачивая и пугая ребенка, а потом ее снимает, разоблачая слабость привычной своей позиции. Лучше всего наблюдать за детьми, смотрящим мультфильмы: тут будет и чистый смех посрамления (волк удирает), и смех своеволия (проказы и шалости, которые ребенок мысленно проделывает вместе с героями "мультика").

Однако хочется верить, что ХХI век в России будет временем торжества смеха понимания. Несколько моложе рассмотренных трех типов и немного особняком от них стоит смех понимания, который служит выражением радости интеллектуальной.

Значимость смеха постоянно проявляется не только в повседневной жизни человека. не только в политических играх, но и в культуре - литературе, искусстве. Надеемся, что и в скором времени эти процессы захватят и российскую эстраду. С течением времени возрастает культурно-художественное значение смеха, он становится неотъемлемым звеном повседневности. Уже сегодня мы наблюдаем наиболее интересное проявление смеха в литературе – это ирония (насмешливый и отчуждающий характер). Именно иронический взгляд освобождает от догматической узости и постмодернистской фрагментарности мышления. По мысли Ф. Шлегеля, тонкая ирония возвышает человека над противоречиями бытия и над повседневностью.

В заключении, хотелось бы отметить, что в ходе исследовательской работы функции смеха приоткрылись мне, немного приблизив к пониманию источника счастья и общности людей, о которой говорил барон Мюнхаузен «Улыбайтесь чаще, господа! Все злодеяния в мире происходят с грустным выражением лица»: двойственность смехового начала, его связь с мифологией, связь его со временем – все завораживает и помогает глубоко задуматься над происходящим вокруг нас, избавляя от чувства одиночества. Таким образом, современные парадоксы смешного – это своеобразная горькая. Но очень эффективная и полезная пилюля больному обществу, прощающемуся с постмодернистскими настроениями.

Комментарии


Войти или Зарегистрироваться (чтобы оставлять отзывы)