Общество  ->  Религия  | Автор: | Добавлено: 2015-03-23

Значение культовой деревянной архитектуры Русского Севера

Наивысшего расцвета русское деревянное зодчество достигло в церковном строительстве, где зодчие имели большие строительные возможности.

Человеку присуще чувство красоты, и если при возведении простой избы мастера-плотники стремились как можно красивее ее украсить, то при создании храма они получали более широкое поле для художественных поисков и создавали великолепные произведения искусства.

Выразительность церковной архитектуры достигалась не только декоративными приемами, сколько пропорциональными соотношениями объемов и их частей, тесной связью с окружающим пейзажем. Обычно церкви воздвигались одиночно или же в ансамбле, при этом места выбирались с расчетом на хорошее обозрение не только с близкого, но и с дальнего расстояния. Если церковь сооружалась в селе, то для нее отводилась самая главная площадь селения, если же это был погост, то ее обычно ставили на эффектном живописном берегу озера, реки или по соседству с лесным массивом.

В основе плана деревянных церковных зданий заложены определенные геометрические формы, зависящие от строительных свойств дерева, - это квадрат, прямоугольник, восьмигранник, реже шестигранник. Геометрические формы, увенчанные высокими кровлями, создавали своеобразные объемы, которые в течение веков свелись к определенным типам, ставшим основой для появления клетских, ярусных и многоглавых церквей.

Основой их оставалась простая клеть, покрытая двускатной крышей. Когда эту крышу венчали главкой, то возникало простейшее культовое здание – часовня. Такого рода часовни в большом количестве разбросаны по всему Северу. Их эволюция привела к возникновению новых типов с их разновидностями: часовни со встроенной звонницей и часовни, объединенной колокольней.

Клетские церкви различаются по объемно-планировочному решению и характеру завершения. Для увеличения высоты здание поднимали на подклет, а двухскатное покрытие делали высоким и островерхим. Такую крышу называют клинчатой. На Севере получили распространение клинчатые крыши с полицами. Это служило отводу влаги от сруба и создавало более выразительный силуэт. Есть весьма интересные примеры устройства ступенчатой двухскатной кровли. Живописным и довольно редким было покрытие клетских церквей в виде бочки.

Как разновидность клетских церквей можно охарактеризовать памятники с квадратным в плане основанием и восьмискатной кровлей, завершавшейся одной или пятью главами.

Примером первого типа может служит очень простая часовня в деревне Гари (XVIIвек) Маловишерского района Новгородской области. По существу, это обычный двухкамерный амбар, на крыше которого установлена главка. В дальнейшем развитии силуэт крыши оживлялся небольшой звонницей.

Активное освоение севера началось в XIV веке. Вместе с новгородскими «ушкуйниками» - отважными землепроходцами, дружинниками-первыми новгородскими «насельниками» северных окраин были и монахи. Они шли сюда с крестом и «божьим словом» утверждать религиозное и идеологическое господство Великого Новгорода. Один из них , монарх Лазарь (умерший в 1391 году), и положил начало Муромскому монастырю располагавшемуся на юго-восточном берегу Онежского озера. Судя по писцовым книгам XVI-XVII веков, монастырь в это время был вполне сложившимся комплексом, включавших две церкви: «Успения древяна клецки верх шатровый, церковь теплая с трапезной Иоанна Предтечи древяна клецки», рубленую шатровую колокольню, деревянные кельи и хозяйственные постройки. И во всех этих книгах упоминается находящаяся за монастырем «древяна клецки» Лазаревская церковь. После упразднения, перестройки и возобновления монастыря в 1867 году многие здания были утрачены или потеряли свой первоначальный вид. Лишь Лазаревскую церковь, названную именем основателя монастыря, причисленного к лику святых, пощадили церковные власти. Ее поместили под своеобразный колпак внутрь новой громоздкой церкви. При этом утрачена лишь западный придел памятника.

Лазаревская церковь Муромского монастыря - самый древний из всех сохранившихся до наших дней памятников русского деревянного зодчества. Построена она шестьсот лет назад, в конце XVI века, и относится к простейшему типу клетских церквей, существовавших на Руси с незапамятных времен вплоть до начала XIX века.

Ранним утром мы приехали в село Архангело, Каргопольского района. Еще пустынны были его улицы. И среди невысоких домов, как богатыри, возвышались две старинные церкви

Одна из них - Сретенская (1715) –представляет собой массивный четверик, покрытый так называемым кубом, увенчанным пятью главами. Церкви с подобным покрытием называются кубовастыми или кубастыми встречаются только в Поонежье и по Поморскому берегу Белого моря. Это оригинальное, ни с чем не сравнимое покрытие имеет в профиль вид огромной луковицы, вытягивающейся в центральную главу, по ребрам четырехгранного покрытия обычно ставится еще по главке. Подобно тому как форма бочек, которыми перекрывались алтари церквей, происходит из двускатной кровли, сведенной к криволинейному профилю, форма куба происходит из четырехскатной кровли. Форма эта, несомненно, древняя в деревянном зодчестве, однако кубоватых церквей ранее середины XVII века мы не знаем.

Архангельская церковь не ранняя, но в ее грузных, суровых формах есть нечто архаичное. Сравнительно невысокий крупный четверик и мощный куб. апсида приземистая, пятигранная, почти на всю ширину стены четверика, перекрытая бочкой без главки. С запада примыкает небольшой притвор. Все формы просты, четки и суровы.

Другая церковь более позднего времени принадлежит к типу так называемых ярусных храмов. На основном четверике сооружен другой четверик всего в несколько венцов и значительно меньших размеров, на котором поставлен восьмерик. Покрытие в виде купола-шлема с главкой. По всей видимости, первоначальное покрытие церкви было иным.

Прежде старый погост окружала ограда из дикого камня, местами сохранившаяся и поныне.

Не доезжая до Каргополя километров шесть, мы свернули вправо и приехали в село Саунино.

Среди широких полей, на небольшой возвышенности стоит величественная шатровая Златоустовская церковь (1665 года постройки). Рядом с ней шестигранная шатровая колокольня. Трудно передать чувства, когда видишь совершенство ее архитектурных форм. Церковь и колокольня вносит необычную поэтичность в окрестный скромный пейзаж, который был бы пуст и скучен, если б не оживлялся стенами церкви и колокольни из потемневших бревен, высоко взметнувшимся к небу шатром храма (высота от уровня земли до креста 35 метров).

В 10 километрах от Каргополя, расположено село Казаково. Недалеко от которого раньше было село – Большая Шалга. Сейчас там сохранилось только деревянная церковь Рождества Христова и кирпичный Покровский храм. Церкви стоят среди поля, в куче елей и лиственниц, на старом погосте.

Церковь Рождества Христова (1745) в плане напоминает саунинскую, но художественный облик ее совершенно другой. Уникальной постановкой шатра мастерам удалось достичь впечатления необычайной стройности сооружения. Грани шатра необыкновенно круты, линии шатра не прямые, а слегка выпуклые во внешнюю сторону. Все это придает необычайную живописность силуэта церкви.

К сожалению, время не пощадило деревянную церковь. Настоятель храма отец Феодосий рассказал, что пришлось разобрать трапезную, т. к. она начала крениться и могла разрушить основную часть церкви. Наклонился от вертикали и сам шатер. Чтобы только начать реставрационные работы нужно около 5-7 млн. рублей. Прихожане такими средствами не располагают. Остается надеяться только на помощь государства , которое сейчас по программе «Культура Русского Севера» выделяет средства, в том числе и на реставрационные работы. В процессе всего исторического развития деревянного зодчества мастера искали выразительные приемы гармоничного сочетания

7 пространственного насыщенного многоглавия с пластикой кубоватых храмов и высотной монументальностью шатровых церквей. Это великолепно прозвучало при строительстве двадцатидвухглавой Покровской церкви в Кижах.

Основу ее составляет восьмерик с четырьмя прямоугольными прирубами, или так называемый двадцатистенок. Пространство восьмерика внутри органично сливается с открытыми объемами приделов, благодаря чему весь интерьер обретает единство и пластичность. Над восьмериком поднимается небо – многогранный пирамидальный потолок с изображениями святых на щитах-гранях. Конструктивной основой неба служит жесткий каркас, состоящий из радиально направленных наклонных балок-тябл, собранных в центре вокруг замкового кольца. Иконопись неба, к сожалению, утрачена была во время войны. Во время реставрации между расписными тяблами был уложен простой тес «в елочку». Роспись балок – по белому фону сдержанных тонов растительные орнаменты – четко прослеживается на темном тесовом потолке. Здесь шестнадцать балок и нет среди них двух с одинаковым орнаментом, хотя стилистически они совершенно однородны.

Сложная композиция Преображенской церкви вместе с тем необычайно проста: гениальное всегда просто. На нижнем, самом большом восьмерике стоит другой, поменьше; на нем – еще один самый маленький. Верх каждого из четырех прирубов двухступенчатый, каждый уступ покрыт бочкой с главой и крестом. Нижний ярус – из четырех глав. Над ним - другой, такой же. Выше - третий ярус, уже из восьми глав, стоящих на бочках, которые венчают каждую грань нижнего восьмерика. Еще выше – ярус из четырех глав, стоящих на среднем восьмерике, и, наконец, на верхнем восьмерике стоит одна, самая большая глава, завершающая композицию. Последняя, двадцать вторая находится ниже всех – над алтарной частью.

Двадцать две главы И все они подчинены единству целого, законам строго выверенной архитектурной системы. Надо обладать действительно незаурядным талантом, каким-то особым, божественным видением формы и ощущением конструкции, чтобы спаять воедино все элементы такого грандиозного сооружения. Вся многоглавая пятиярусная композиция великолепно вписана в один четкий, скульптурно целостный пирамидальный объем, словно изваянный из одного куска дерева. Многоглавие Преображенской церкви символично. В нем кроется идея всепобеждающего единения людей, их духовного сплочения в Боге. Трудом и мыслью многих поколений достигнуто это архитектурное совершенство.

Чем больше и внимательнее всматриваешься в Преображенскую церковь, постигая ее архитектурную и конструктивную суть, тем сильнее поражают не феерические каскады куполов, а неумолимая логика, безупречная организованность и продуманность архитектурно-конструктивной композиции, единственный в своем роде синтез артистической импровизации и строгой, выверенной веками классичности всех пропорций и всех деталей, дерзкого новаторства и прочной, испытанной долгим опытом традиционности. В архитектуре памятника достигнута та высшая степень мастерства, при которой материал полностью подчинен зодчему в осуществлении его художественных замыслов. В смене объемов, разнообразии и живой непринужденности линий вскрываются коренные особенности древнерусской архитектуры, исключающей всякую сухость и рассудочную геометризацию.

Откуда бы мы ни посмотрели на Преображенскую церковь, она всегда в общих чертах одинакова – всефасадна. Именно эта всефасадность превращает сооружение в настоящий монумент, созвучный величию выраженного в нем содержания – многоглавого людского единения.

Рядом с летней Преображенской церковью стоит зимняя теплая, как обычно на северных погостах. Построена она во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Внешний вид этой церкви заметно скромнее в сравнении с Преображенской. Возведена она в 1764 году, когда на вновь сооружавшихся деревянных церквях уже прослеживались едва заметные признаки регресса народного зодчества. Они проявляются в некоторой сухости планового построения церкви. Все ее помещения – сени, трапезная, четверик и алтарь – сделаны одинаковой ширины и в плане образуют вытянутый прямоугольник с двумя срезанными углами алтарного прируба.

В основе архитектурно-пространственного построения Покровской церкви лежит самый распространенный на Севере тип деревянного храма, называемый восьмерик на четверике с трапезной. В древних храмах такого типа ширина всех помещений бывает разной. Площадь трапезной превышает размеры помещения собственно церкви в два-три раза, а то и более. По своему назначению трапезная при северных церквях была фактически мирским помещением и служила главным образом для общественных нужд населения. И все же Покровская церковь достойна стоять рядом с Преображенской. Ее место – в числе лучших памятников народного деревянного зодчества Русского Севера.

Несколько лет назад в Карелию приезжал турист из Финляндии, который рассказал, что во время ВОВ, когда Финляндия воевала на стороне Германии, он служил в авиации. Ему был дан приказ разбомбить Кижский погост, т. к. командование считало, что там находится база партизан. Зимним днем он полетел на задание, подлетая к Кижам в яркий солнечный день, он еще издали увидел красоту Кижских храмов. Подлетев ближе, он увидел, что на снегу нет следов пребывания людей и убедился, что там нет никакой базы. Он не стал бомбить церкви. Рассказывая это, он сказал: «война – есть война. Я сбросил бомбы на ближайший порт». Здесь, как нигде уместно выражение: «красота зачаровала!».

Справедливости ради необходимо отметить, что не все так «безмятежно» было при возведении церквей.

В царствование Петра I появились запреты на строительство часовен. Сначала - указ 1707 года «Об упразднении деревянных часовен и запрещении строить вновь», затем и синодальный приговор 1722 года «обретающиеся повсюду деревянные часовни какие приличности не употреблены, разобрать вскоре без всякого отлагательства», который «удивил и поразил и чернь, и многих старых русских вельмож. В этом укладе под видом будто бы радения о достоинстве церквей воспрещались часовни, которыми Русь так любила и доселе любит отмечать знаменательные чем-нибудь места»

Указами Патриарха Никона в XVII веке, было запрещено строительство шатровых церквей. А уже в XIX веке архитектор Тонн выпустил альбом типовых построек церквей и часовен, согласно которому, разрешалось строить их только по типу указанному в альбоме, а на постройки выходящие за рамки прилагаемых в альбоме рисунков «Леса на такие сооружения не давать».

Несмотря на это, особенно на Русском Севере, особенно не придерживались этих запретов. Народ не только сохранял старые постройки, но и возводил новые по строительным традициям своих предков.

Благодаря этому, до наших дней сохранилось все великолепие деревянной архитектуры, которое на нашем Севере образует целые «ожерелье» из церквей, часов и колоколен.

ГЛАВА II. РОЛЬ ЦЕРКВИ В ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА И СОЦИАЛЬНО-КУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ РУССКОГО СЕВЕРА.

Устремленный в небо крест олицетворял собой животворящий стержень жизни, благословение праотцев, а сама церковь – преддверие небесного Царства, как бы паперть перед вратами Небесного Храма. Ее образ, постоянно видимый в обжитом человеком пространстве, защищал от греха – измены Богу, возвеличивая человеческие души и подвигая их к стяжанию благодати божией, «тех божественных энергий, в которых Бог открывается миру и общается с человеком». Оттого и архитектурному образу церкви как пространственному призыву-доминанте придавалось символическое значение, неотрывное от древнехристианской святости.

Многообразна была роль церкви в жизни общества. Она не только выполняла роль культовой постройки, но одновременно с этим была и местом общественной жизни прихожан. Основную роль в этом выполняла трапезная.

Первичное назначение трапезной отражено в его названии: здесь устраивались общественные трапезы, пиры, братчины, приуроченные к определенным событиям и праздникам. Здесь же было место ожидания для прибывших в церковь на службу или по каким-либо требам прихожан из соседних деревень. К слову сказать, многие поселения располагались далеко от приходской церкви, и отдых богомольцам под кровлей, защищающей од солнца и дождя, конечно был необходим.

В трапезной нередко решались и многие мирские дела: собирался народ для раздумий-совещаний, для сбора подписей или податей. Именно эта мирская роль трапезной прочно утвердилась в XVI-XVII вв. , в бурный период идейно-общественной и политической жизни Московской Руси. Таковой же она оставалась и в северо-русских краях вплоть до «крестового похода» благолепнообновителей. Церкви, будучи во многих местах едва ли не единственными общественными зданиями, обретали новую функцию- функцию местных центров земского самоуправления. А плохо ли? В церкви не покривишь душой и не солжешь, преследуя собственные интересы. Страх Божий помешает, если, конечно, не прельстился загодя прихожанин, как Иуда, кучкой Серебренников. Но и этот случай являл бы собой лишь исключение, подтверждающее доброе правило: не гневи Господа Бога ложью, не обмани.

«Трапезная северной церкви каждый день и помимо сходов была полна народа, являвшегося туда по общественным и частным делам», пишет в 1909 г. историк М. Богословский. Обычай совершать всякого рода публичные акты и устраивать общественные собрания в церковной трапезной был на Севере до такой степени распространен, что писцовая книга 1615 г. , повествуя о двух избах при церкви Мегорского погоста в Обонежье, в которых собирались погостские крестьяне, замечают, что эти избы «служили за трапезы место».

Нередко трапезная превращалась в своеобразный приходский клуб, в котором устраивались многолюдные сборища, сопровождаемые порой чрезмерными и бурными возлияниями, нелицеприятными спорами, а то и схватками. Образно свидетельствует о том распоряжение одного из епископов, в коем подписывалось, «чтобы, приходя приходские люди к церквям Божьим и в церковных трапезах всяких чинов люди для всяких своих земель и мирских дел сходов не чинили бы и меж собой мелкие раздоры и мятежи, и неподобные матерные брани и бои не были, и по праздникам молебных не носили бы и в трапезе не пили бы».

Церковь одновременно являлась школой для подростков. Такие школы назывались церковно-приходскими. Так, в Плесецке, в 1914 году начались занятия в одноклассной церковно-приходской школе преподобного Сергия Радонежского.

Словом, трапезная церкви, а следовательно, и сама церковь была живой, не оторванной от повседневных забот частью людского бытия. Не по необходимости, не под психическим давлением страха, а свободно и раскованно, по потребности души и зову сердца шли люди в церковь. Она не стояла над ними как государственный уполномоченный «ведомства православного исповедания». Она возвышалась, увлекая людские сердца к высотам божественной благодати. «Ногами я на земле, а головою в небе». Эта крестьянская пословица, услышанная нами из уст одного из героев Ф. Абрамова, очень точно характеризует народную христианскую жизнь ушедшей Руси. Земная жизнь и небесная соединялись воедино. Бог и человек – вспомним! – шли рука об руку. И даже те, казалось бы, дикие и недопустимые действа, творимые в стенах церквей, в трапезных, как то: драки или чрезмерное питье – лишь яркое доказательство сказанному. Не форма, не внешний закон как понуждение довлели над человеком, а совесть, его свободная воля, его самосознание путем самопостижения.

Эти традиции продолжаются и в наше время. При церквях образуются церковно-приходские гимназии, воскресные школы. В летнее время, при церквях образуются православные лагеря. Так, к примеру, в деревне Казаково, настоятель храма отец Феодосий организовал школу ремесел, где ребята обучаются резьбе по дереву, а девочки шитью и вышиванию.

В селе Ошевенск, Каргопольского района, настоятель церкви отец Виктор уже несколько лет организует летний православный лагерь, куда приезжают ребята из православных гимназий: Москвы, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода и Краснодарского края. Наряду с отдыхом и трудом по восстановлению Александро-Ошевенского монастыря, с ребятами проводят занятия и местные мастера

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Памятники архитектуры Русского Севера свидетельствуют о колоссальном былом расцвете деревянного зодчества. Это древнее строительное искусство охватывало практически все сферы народной жизни. Древнерусские зодчие обладали незаурядным мастерством и безупречным художественным вкусом. Большая часть их творений до нас не дошла.

В архитектуре древних церквей образное начало никогда не ограничивалось религиозной обрядностью. Культовое деревянное зодчество – своеобразное ответвление русской архитектуры, глубоко самобытное, впитавшее в себя суть мироощущения русского человека, образного видения им окружающего мира, восприятия и понимания красоты – словом, всего того, что в конечном итоге определяет характер нации, являясь объективным отражением многовековой истории ее развития.

Особое значение культового деревянного зодчества еще и в том, что оно сохранило до наших дней памятники XVII, XVI и даже XV веков, тогда как столь же древних памятников гражданского деревянного зодчества уже не осталось.

Сохранившиеся памятники деревянного зодчества давно пережили свое время. Они еще стоят и держатся если не усилиями реставраторов, то потому, что прочно были сделаны и своевременно отремонтированы. Традиционных древнерусских деревянных построек становится все меньше. Может быть не с каждым годом, но они неуклонно исчезают. Одни сгорают, другие обрушиваются от ветхости. Остающиеся памятники приобретают все большую ценность.

Многие объекты надежно сохранены в музеях деревянного зодчества. Но памятники, даже не отличающиеся высокими архитектурно-художественными достоинствами, находящиеся на своих родных местах, производят несравненно большее впечатление, чем перевезенные в музеи. Поэтому так важно сохранение памятников деревянного зодчества в своем естественном окружении.

Старинная церковь или часовня формируют образ деревни, села, берега реки или озера. Ряд памятников или архитектурных ансамблей определяет своеобразие и колорит региона и в итоге – всего Русского Севера, составляя ценнейший пласт историко-культурного наследия России.

Комментарии


Войти или Зарегистрироваться (чтобы оставлять отзывы)