Человек в тоталитарном государстве в романе Е. Замятина «Мы»

В центре литературной Вселенной как объект наблюдения писателя традиционно стоял человек, но всегда ли так было в XX веке? Бывшая идеология навязывала обществу мнение о том, что коллектив – это сила, а отдельная личность может вызывать негативное отношение своим индивидуализмом. В соответствии с этим утверждением каждый обязан был стремиться стать винтиком в колесе истории и гордиться своей неотделимостью от государства.

Я заинтересовалась темой существования личности в условиях тоталитарного государства. Как может личность выдержать пресс общественного давления? Приспособится она или сломается и погибнет под безжалостной рукой правителя? Наиболее ярко, на мой взгляд, эту тему раскрывает Е. И. Замятин в романе- антиутопии «Мы».

ЗАМЯТИН Евгений Иванович - русский писатель, одна из самых заметных фигур в литературном процессе 1920-х гг. , вошел в историю отечественной словесности как автор знаменитого романа-антиутопии «Мы».

Родился 20 января (1 февраля) 1884г. Накануне событий 1905 был вовлечен в революционную деятельность, вступил в Российскую социал-демократическую партию (РСДРП), что значило для него «идти по линии наибольшего сопротивления». И в литературе он также отступал от генеральной идеологической линии, творя в согласии с собственным пониманием.

Реальность у Замятина — сатирически сдвинута, отстранена, мозаична и экспрессивна, деталь выдвинута на передний план, заменяя портрет шаржем. В жизни и в людях Замятин не принимал механистичности, что означало для него замкнутость, косность и неразвитость. Писатель словно играл словами, бликами, пятнами, с легкостью разрывал ткань повествования, стремясь наполнить его не только сюжетной, но и образной, языковой динамикой и экспрессией, которые противопоставляются у него обывательской затхлости и заурядной обыденности.

Роман-антиутопия Замятина «Мы» был создан в 1920 и положил начало целому ряду антиутопий в мировой литературе («О, дивный новый мир!» О. Хаксли и др. ). Роман, написанный под свежими впечатлениями «строгой» эпохи военного коммунизма с его чрезвычайными мерами, выявил в тогдашней политической реальности и общественных умонастроениях тревожные тенденции, которые получат свое развитие в сталинской внутренней политике. Вместе с тем это было произведение о будущем, которым массово грезили в те годы, принося ему на алтарь настоящее.

В романе изображено совершенное Государство, возглавляемое неким Благодетелем, своего рода патриархом, наделенным неограниченной властью, которого ежегодно переизбирают всем населением в день единогласия. В этом государстве граждане живут в стеклянных домах, что позволяет политической полиции, именуемой "Хранители", без труда надзирать за ними. Брак упразднен, но сексуальная жизнь не представляется вовсе уж беспорядочной. Для любовных утех каждый имеет нечто вроде абонемента с розовыми талонами, и партнер, с которым проведен один из назначенных Личных часов, подписывает корешок талона.

В этом обществе «разумной механистичности» и «математически совершенной жизни» обезличенный человек — не более чем винтик в образцово отлаженном механизме. Отсутствуют вкусы и пристрастия (мода, кулинария, хобби): все носят одинаковую униформу "юнифу", питаются искусственной пищей и в час отдыха маршируют по четверо в ряд под звуки гимна Единого Государства, льющиеся из репродукторов. Жители Утопии утратили свою индивидуальность, здесь нет имен, а есть номера, здесь порядок и предписание превыше всего, а отступление от общепринятых правил и санкционированного образа мысли грозит нарушителю Машиной Благодетеля.

В 1924 году по цензурным условиям роман "Мы" отказались печатать в Советской России. Ввиду этого Замятин отклонил все предложения опубликовать "Мы" на русском языке за границей. Первоначально он был опубликован в 1924 в переводе на английский, а в России только в 1988.

В отличие от утопий, рисующих идеализированный мир, земной рай, в антиутопии Замятина мы видим тот же самый мир. Но это уже мир "идеальной несвободы", данный глазами рядового гражданина с тем, чтобы проследить и показать чувства человека под диктатом законов идеального государства.

Руководящий принцип Государства состоит в том, что счастье и свобода несовместимы. Человек был счастлив в саду Эдема, но в безрассудстве своем потребовал свободы и был изгнан в пустыню. Ныне Единое Государство вновь даровало ему счастье, лишив свободы. Постепенно открывается, что несвобода отнюдь не гарантирует райского изобилия и комфорта - она не гарантирует ничего, кроме убогой серости и нищеты повседневной жизни.

Есть еще одно "но" - утопический мир - закрытый мир. Увиденное "изнутри" оказывается вовсе не столь совершенным, открывая рядовым членам утопического общества свою неприглядную изнанку. Будущее изображено с позиций индивидуализма и социального пессимизма, как неизбежное торжество научно-тотализированного «ада». Сатанинской силой представляется сама государственная машина, аппарат управления, система, в которой сконцентрировано все зло.

В Едином Государстве буквально все ставится на конвейер, превращаясь в производство человеческих автоматов, а не людей. В романе Евгения Замятина существует Материнская норма (так, героине романа О-90 недостает десяти сантиметров до нее, и потому она не имеет права быть матерью). Дети воспитываются на детских заводах (не зная своих родителей), и лишь в конце романа Государство и Благодетель добиваются радикального решения проблемы всеобщего счастья: устанавливается, что во всем человеческом неудовлетворении виновата фантазия, и ее необходимо удалить.

В свою очередь также необходимо поставить под контроль любовную страсть, заменяя ее физиологией, поскольку подлинная, чистая любовь создает свой, недоступный для всевидящего ока Государства мир. После победы над Любовью, только труд оказывается одним из средств подчинения, растворения личности в массе. В идеале он должен превратиться в биологическую потребность, и уже отлучение от труда будет равноценно смерти. Но даже здесь все расписано, регламентировано, подчинено единому графику.

То же касается и искусства. Искусство не отвергнуто, но централизовано, лишено "постылой свободы", тогда как творческий произвол художника приравнивается к преступлению против Государства, а вдохновение расценивается как неизвестная форма эпилепсии. Искусство призвано всеми формами воздействовать на массы, приучая их к единомыслию. Смерть оказывается еще одним властителем мира, пока непобежденного человечеством в самых смелых утопических мечтаниях. Страх смерти побеждается благодаря слиянию все тех же масс ради подчинения: энтузиазм слияния в общем марше, превращение казни во всенародный праздник, в красочное театрализованное зрелище.

В антиутопии Замятина общественная прочность достигнута путем абсолютного согласия всех друг с другом и с Часовой Скрижалью. Однако здесь обнаруживается парадокс, поскольку с любым благонадежным гражданином неотлучно находятся стражи и верные слуги системы – хранитель (шпион), хирург и палач.

Книга Замятина в целом по духу ближе нашему сегодняшнему дню. Вопреки воспитанию и бдительности Хранителей многие древние человеческие инстинкты продолжают действовать. Рассказчик, Д-503, талантливый инженер, но, в сущности, заурядная личность живет в постоянном страхе, ощущая себя в плену атавистических желаний. Он влюбляется (а это, конечно, преступление) в некую I-330, члена подпольного движения сопротивления, которой удается на время втянуть его в подготовку восстания.

В конечном счете, Д-503 удается избежать последствий своего безрассудного шага. Власти объявляют, что причина недавних беспорядков установлена: оказывается, ряд людей страдают от болезни, именуемой фантазия.

Организован специальный нервный центр по борьбе с фантазией, и болезнь излечивается рентгеновским облучением. Д-503 подвергается операции, после чего ему легко совершить то, что он всегда считал своим долгом, то есть выдать сообщников полиции. В полном спокойствии наблюдает он, как пытают I-330 под стеклянным колпаком, откачивая из-под него воздух. "Она смотрела на меня, крепко вцепившись в ручки кресла, смотрела, пока глаза совсем не закрылись. Тогда ее вытащили, с помощью электродов быстро привели в себя и снова посадили под Колокол. Так повторялось три раза - и она все-таки не сказала ни слова. Другие, приведенные вместе с этой женщиной, оказались честнее: многие из них стали говорить с первого же раза. Завтра они все взойдут по ступеням Машины Благодетеля".

Машина Благодетеля – это правнучка гильотины. В замятинской Утопии казни - дело привычное - необходимое для тоталитарного режима сопровождение. Они совершаются публично, в присутствии Благодетеля и сопровождаются чтением хвалебных од в исполнении официальных поэтов. Гильотина - конечно, уже не грубая махина былых времен, а усовершенствованный аппарат, буквально в мгновение уничтожающий жертву, от которой остается облако пара и лужа чистой воды. Казнь, по сути, является принесением в жертву человека, и этот ритуал пронизан мрачным духом рабовладельческих цивилизаций Древнего мира.

Особенно ценно в романе «Мы» интуитивное раскрытие иррациональной стороны тоталитаризма - жертвенности, жестокости как самоцели, обожания Вождя, в портрете которого Замятин неоднократно выделяет «тяжкие каменные руки», «медленный чугунный жест», отсутствие какого-либо намёка на человечность.

Достаточно вспомнить сцену казни поэта-ослушника во время так называемого Праздника Правосудия: «Наверху, на Кубе, возле машины – неподвижная, как из металла, фигура того, кого мы именуем Благодетелем. Лица отсюда, снизу, не разобрать: видно только, что оно ограничено строгими величественными квадратными очертаниями. Но зато руки. Так иногда бывает на фотографических снимках: слишком близко, на первом плане поставленные руки выходят огромными, приковывают взор - заслоняют собой всё. Эти, тяжкие, пока ещё спокойно лежащие на коленях руки – ясно: они каменные и колени еле выдерживаю их вес»

Встречаются и другие пассажи в том же духе. Вполне вероятно, однако, что Е. Замятин вовсе и не думал избрать советский режим главной мишенью своей сатиры.

Цель Замятина, видимо, не изобразить конкретную страну, а показать, чем нам грозит машинная цивилизация, у него не было оснований восхищаться современными ему политическими режимами, но его книга не просто результат озлобления. Это исследование сущности Машины - джина, которого человек бездумно выпустил из бутылки и не может загнать назад. Осознав, что совершенство недостижимо в короткие сроки, государственные деятели быстро приходят к тому, что куда легче переделать самого человека, изменить его взгляды на жизнь и на себя самого, ограничить потребности, заставить думать по шаблону, чем создать рай на земле. Однако, как оказалось, именно думающая Личность с большой буквы становится камнем преткновения и предметом ненависти для всех утопистов, опасающихся любых возможных проявлений свободного "Я" и стремящихся подавить любую свободную волю.

Таким образом, произведение Е. Замятина рассказывает о бунте природного человеческого духа против рационального, механизированного, бесчувственного мира. Одна из главных у писателя – мысль о том, что происходит с человеком, государством, обществом, цивилизацией, когда они, поклоняясь абстрактно разумной идее, добровольно отказываются от свободы и ставят знак равенства между несвободой и коллективным счастьем. Люди превращаются в придаток машины, в винтики и счастливы осознавать это, вернее, им внушается, что они счастливы. Е. Замятин показал трагедию преодоления человеческого в человеке, потери имени как потери собственного «Я». От этого и предостерегают все романы-антиутопии и прежде всего роман «Мы».