Рецензия на рассказ М. А. Шолохова "Чужая кровь"

Рассказ «Чужая кровь» - вершина раннего творчества великого писателя. Именно к этому периоду относятся мучительные поиски Шолоховым того слоя внутреннего мира человека, что незримо скрывается от нас за немногословными репликами героев, пропитанными духом времени. Ведь разогнавшаяся советская государственная машина втравливала в сознание людей готовые стереотипы, претендующие на доходчивое объяснение сути вещей.

Казачество же на протяжении многих лет оставалось относительно монолитным в том смысле, что большевикам стоило огромного труда расколоть, изнутри надорвать эту здоровую социальную общность. Выявление писателем духовной основы русского народа, объединяющей всех вне зависимости от классовой принадлежности, проходило поначалу через немалые лишения, тягостное осознание горькой правды жизни: страницы «Донских рассказов» Шолохова буквально пропитаны кровью. Писатель никогда не ставил себе целью приукрашение, сокрытие фактов реальной действительности, его описания порой натуралистичны, а содержание антиромантично. Но именно ранние рассказы идейно подготовили «Тихий Дон» - исполинскую летопись русского казачества. А пока на поверхности рассказов речёвки политагитаторов, канцеляризмы от партийной школы разного рода председателей и секретарей, выхваченные кое-где пересуды

Рассказ, что впоследствии станет одной из особенностей крупных эпических произведений Шолохова, начинается с очень поэтичного описания пейзажа. Это с первых строк определяет отношение читателя как к, несомненно, достоверному повествованию, построенному на неоспоримых фактах жизни. Ещё бы, ведь только человек, выросший в тех краях, знающий их насущные проблемы и будни, может в то же время с такой любовью и выражением тёплой привязанности описывать родную природу. Забегая вперёд, следует отметить, что все пейзажные зарисовки в рассказе очень метафоричны, образны, порой ошеломляют неожиданными речевыми оборотами и олицетворениями, словесно сближающими душевное расположение человека и окружающий его мир. Природа здесь, по существу, становится «зеркалом души» главных героев рассказа, средством, раскрывающим не только внутренний мир человека, но и определяющую мысль художника, неторопливое, но вместе с тем стремительное течение повествования, служит основным разграничителем временных рамок рассказа, сюжетного действия. Поэзия и тишина этих мест, казалось, подчёркивает бессмысленную жестокость эпохи.

Трагические противоречия эпохи, пропущенные сквозь призму народного сознания, что очень характерно для Шолохова, с полной силой проявились и в этом рассказе. Казачество, в счёт своей традиционности и в прошлом верному служению царизму, было объявлено новой властью врагом рабочего класса. За этими немногими словами в реальной жизни скрываются завязи судеб миллионов людей, гибель которых была так или иначе связана с жестокой, бессмысленной и братоубийственной Гражданской войной. Не обошла стороной лихая судьбина и нашего героя: пришёл черёд сына Петра в армию спровадить. Села нелёгкая на край стола – не выгонишь, а уйдёт – не век поминать. И писатель рисует очень верную психологическую картину переживаний деда. Повествование открывается завыванием волка в ярах. Как, должно быть, вяло, однообразно и скучно протекала жизнь дедова без Петра! Воспоминания, воспоминания, воспоминания. И вспоминает дед долгими осенними ночами, какую гордость и, вместе с тем, беспокойство он испытывал, глядя на гарцующего на коне Петрушу, вспоминает, как весело гремели песней казаки на проводах, но - как нелегка теперь жизня стала! А «думки идут в голове знакомой, хоженой стёжкой»

И крепился дед Гаврила. Не случалось что-то никаких вестей от приходивших от моря и из-за моря казаков, но он всё надеялся Для него было бы настоящим предательством, если он когда-нибудь забудет о пропавшем сыне. Решив не бередить тяжёлое материнское горе, «со старухой о сыне почти не говорил Гаврила». Здесь же мы узнаём о необыкновенно горячей любви родителей к единственному сыну: не вернулся ещё блудный сын Петро, а ему уже и наскоро сготовлен полушубок, папаха, мундир да сапоги расхожие (скотину убирать). Но что-то не едет Пётр

Ровное, последовательное течение рассказа в самом его начале сбивают, возвращая в прошлое, лишь воспоминания деда Гаврилы – главного действующего лица. Из вставных эпизодов мы узнаём о горе стариков: сын пропал без вести на фронте. Узнаём и о взаимоотношениях казаков и новой власти – непростые они были, эти взаимоотношения. Дед Гаврила, на совесть служивший царю-батюшке, поначалу даже не хотел мириться с новыми порядками, не желал снимать кресты и ордена, полученные от монарха. Да председатель сельсовета уговорил поберечь беспокойную головушку, не лезть на рожон. Но с тех пор росла в душе Гаврилиной обида горькая, злоба беспросветная, да и ненависть к власти новой, обычаи старины попирающей Такова предыстория нарастающего конфликта деда Гаврилы и Советской власти.

Убивают люди друг друга, рубят, режут, посчитай, ни за что, за голую идею гибнут. Много парадоксов своего времени описал Шолохов в «Донских рассказах», так и тут: земля-кормилица всякого накормит, обует, оденет, лишь бы руки до работы доходили, и душою всяк чувствовал её ровное дыхание, биение жизни И дед Гаврила здесь предстает именно таким. Истинный, кровный донской казак, он «Не мог противиться, запрягал быков в плуг, ехал, полосовал степь сталью, обсеменял ненасытную черноземную утробу ядреной пшеницей-гиркой». Природа здесь выступает главным объединяющим фактором.

Случай, однако, предоставил возможность узнать старикам о судьбе сына. Из Турции вернулся сбежавший за границу бывший сослуживец Петра – Прохор Лиховидов. Добрался так, что еле живой, - по его собственным словам, «как кобель с отбитым задом, и то – слава Богу». Но атмосфера в доме у стариков, куда он зашёл, чтобы поведать о судьбе Петра, настороженная и тягостная. Гаврила, ожидая самого худшего, с трудом сдерживает волнение, иногда срываясь; у него ещё хватает сил некоторое время вести бессмысленный и ненужный разговор, не упоминая о пропавшем казаке, - в этом поведении Гаврилы ощутимы попытки «нащупать» почву и, одновременно, внутренне подготовить себя. Прохор не мог выдержать пристального и пронизывающего взгляда старика – ничто не ускользнуло от внимательных глаз безутешного отца. Неестественная одежда и поведение явленного служивого мгновенно выдавали его чуждость и сомнительность благих намерений, всю робость и сконфуженность, которую тот испытывал перед родителями оставленного товарища. Прохор не сразу сказал то, что было на самом деле или что он хотел выдать за правду. Подозрительным также выглядит его желание удостовериться в осведомлённости Гаврилы по поводу смерти сына. Конечно, можно всё списать на само собой разумеющееся неудобство в общении с осиротевшим стариком, но сам автор рядом характерных деталей сводит этот домысел на нет. Прохор по-всякому пытался тянуть время, измышляя, как бы деликатнее сообщить о явной гибели Петра, изображал деланное волнение, а сказав всё, что надумал, торопился уйти. Быть может, отцовское сердце почуяло, что тот же Прохор Лиховидов, возможно, и не пришёл на подмогу сыну в самую последнюю минуту, бросил его, когда того рубили. Гнев на судьбу в одно мгновение возымел Гаврила, ему казалось, никто не вправе отбирать у родителей единственного сына-кормильца, он не верил, что века продолжающаяся кровная нить поколений может когда-нибудь оборваться, что кто-нибудь проржавленной шашкой способен навсегда срубить, отнять у него всё самое дорогое и близкое, то, что он лелеял, во что вкладывал душу и сердце

«А ночью, накинув полушубок, вышел во двор, поскрипывая по снегу валенками, прошёл на гумно и стал у скирда.

Из степи дул ветер, порошил снегом

- Сынок! – позвал Гаврила вполголоса. Подождал немного и, не двигаясь, не поворачивая головы, снова позвал: - Петро!. Сыночек!. »

Своеобразный поэтический мотив, заключенный в этом отрывке, еще встретится нам на страницах шолоховских книг. Дед Гаврила, символ несостоявшегося отцовства, уйдет в небытие, а черты его снова вспыхнут, как сгоревшее июльское солнце, и заиграют, но в лице уже другого символа – материнства, семейного очага и пламенного самопожертвования (Ильинична, «Тихий Дон»). Вот где связующая нить между двумя шедеврами русской литературы! А сцена страстного призыва под всполохи ветра повторяется в несколько измененном виде в четвертой книге «Тихого Дона», сравните: «С вечера, когда Дуняша с мужем уснули, она собрала последние остатки сил, встала, вышла во двор. Со степи набегал ветерок. Ильинична стояла, придерживаясь руками за изгородь, смотрела в степь

- Гришенька! Родненький мой! – Помолчала и уже другим, низким и глухим голосом сказала: - Кровинушка моя!. »

Первые годы становления советской власти на Юге России носят явные черты геноцида, а точнее – самоуничтожения народа, как в физическом, так и в духовном смысле. Стране требовался хлеб – и его штыками отнимали у крестьян, несогласных – а к ним относились практически все здравомыслящие люди и крепкие хозяйственники – просто физически истребляли и калечили. (Позднее Шолохов в своей эпопее о коллективизации упомянет и о товарных вагонах до северных лесорубок в один конец). В качестве продотрядников чаще всего использовали рабочих с промышленных центров Севера, - по существу, маргиналов – в прошлом безземельных крестьян, отходников, - социальных продуктов марксистской пропаганды. Шолохов нам сумел доказать, что только человек, кровными и духовными узами связанный с землей, является полноценным представителем своего народа, способен взрастить детей и до конца своих дней питать подлинную любовь к Отчизне.

Обретение дедом Гаврилой нового сына – переломный момент повествования. Таким типичным советским продотрядником предстает и будущий названый сын Петро, а пока просто белокурый парнишка, по виду начальник. Гаврилу буквально коробит от того, как по-хозяйски, как в собственном амбаре, ведут себя продотрядники на базу его же собственном. Не скажешь ведь, что Николаю Косых девятнадцать лет – видать, школа партейная выучила спокойному и уверенному голосу, выражению твердых и ясных намерений, способности поставить на место даже самого дюжего кулака-середняка.

" - Языком не трепи! Коли длинный он у тебя - привяжи к зубам! А за агитацию - не договорив, хлопнул ладонью по жёлтой кобуре, перекосившей пояс"

Налет банды кубанцев с низовьев Дона положил конец деятельности трех продотрядников. Двоих срубили насмерть на месте, а старшего Гаврила возбудил в дрогнувшем сердце старика невыплаканное чувство жалости, он в обнаружил еле живым у себя на гумне. Лежащий полуживой мальчишка еще недавно насмехавшемся над ним коммунисте разглядел что-то родное, что-то близкое – то, что, возможно, помогает нам крепко держаться друг за дружку, не падать духом во дни лишений.

Всю сохранившуюся в сердце отцовскую любовь Гаврила излил на этого смертью зацелованного чьего-то чужого сына. И дед стал с ужасом осознавать, что тоска по Петру стала куда-то пропадать, а образ белокурого мальчишки целиком затмил образ сына. Гаврила чувствовал неожиданное удовлетворение, когда названый сын называл его отцом, от этого слова у старика как-то теплело в душе. Но дед Гаврила и выхоженный им Петр оставались людьми бесконечно далекими друг от друга. Все, что так или иначе было связано со старой жизнью Петра, как партия, завод, рабочий, было очень чуждо старому казаку.

Сам Петр понимал, что, несмотря на любовные отношения, которые сложились у него со стариками, он никогда не сможет остаться в станице, как никогда не скажет это людям, спасшим ему жизнь. И жизнь у него совершенно иная, и давление иных стереотипов сказывается, но и, по существу, кроме крыши этого случайного крова, в жизни у него ничего нет. Может, Петр, повинуясь стечению обстоятельств, и остался бы на Дону, но даже такое небольшое напоминание, как письмо с завода, подвигло его на сильные сомнения.

Гаврила также понимал, что не "лопатить" новому сыну целинный чернозем, что им придется-таки расстаться. Над каждым из них тяготела своя масса условностей, но оба, перенеся на своем веку немало испытаний, все равно на общечеловеческом уровне пытались уйти от этого тяготения. Петр, возможно, прирос сердцем и полюбил донскую землю, - у него навсегда остались в памяти летние дни, когда он с неродным отцом совершал в поле ту многовековую работу хлебороба, что делает человека действительно внутренне здоровым и чистым. А Гаврила, помня, о рано ушедшем из жизни сыне, решается отпустить Петра, возможно, его ждет за поворотом какая-то другая, лучшая жизнь

Писатель затронул потайные струны души. В великой неразрывной связи поколений, в инстинкте самосохранения народа кроется общенациональная идея, в ней – признак здоровья нации и залог ее будущего. Старики способны оживить и передать молодым горькие уроки жизни, а те, и мы в это верим, смогут сберечь и сохранить от навязываемых извне разного рода косностей свой, несомненно, богатый внутренний мир, над которым еще не угасло солнце молодости