Биография Валерия Брюсова

Валерии Яковлевич Брюсов – прежде всего поэт, яркий выразитель русской поэтической культуры эпохи символизма. Слава Брюсова – стихотворца отчасти способствовала тому, что другие области литературной деятельности, которым он уделил немалое внимание, остались в тени и невольно отступили на задний план перед масштабностью и силой его поэтического самовыражения. Таким образом, большинство критиков считает, что он только поэт и что его прозаические произведения – слабые. Другие литературоведы утверждают, что прозу Брюсова надо рассматривать вкупе с поэзией. Так ли это?

Репутация Брюсова – прозаика никогда не была безусловной и сколько-нибудь устойчивой. Беллетристические произведения его неизменно воспринимались в первую очередь как «проза поэта» (именно так назвала свою статью о рассказах Брюсова З. Гиппиус), похвалы и порицания ей делались обычно с учетом брюсовского поэтического опыта, проводились параллели – зачастую вполне оправданные – между его поэзией и прозой и , как правило, с выводом о приоритете поэзии над прозой. Для Владислава Ходасевича книга рассказов Брюсова «Ночи и дни» даже стала показательным примером того, что художник фатально не может быть равноправен и равносилен в двух творческих стихиях – поэзии и прозе : одна из них, наиболее отвечающая природе его дарования, неизбежно подчинит себе другую; так Брюсов пытался победить объективность, «врага стихотворца на путях прозы», путем компромиссов – сочиняя рассказы то в виде дневника, то в виде ряда писем или документов, - чтобы вернуть себе ту же привычную для стихотворца потребность говорить от первого лица.

Сравнение поэзии и прозы Брюсова показывает нам, что в тематике лирических и эпических произведений очень много общего. Рассмотрим это на примере стихотворения Брюсова «Грядущие гунны» и новеллы «последние мученики».

 Одно из самых знаменитых произведений Брюсова – «Грядущие гунны». В нем - наиболее развернуто и полно раскрывается его отношение к революции и понимание ее смысла. Смести, сломать, разрушить, уничтожить - вот главный смысл революции, каким он виделся Брюсову. Что будет дальше, какой конкретный мир возникнет на развалинах прошлого, как он будет реально построен - все это представлялось Брюсову в весьма абстрактном виде:

Бесследно все сгибнет, быть может,

Что ведомо было одним нам,

Но вас, кто меня уничтожит,

Встречаю приветственным гимном.

   В годы первой русской революции поколебалась вера великого поэта в высшее единство человеческой культуры. Ему пришлось почти физически ощутить, что он, его современники и сподвижники по литературе стоят на рубеже двух культур - одной гибнущей, другой нарождающейся и покамест темной и чужой. Это было то ощущение исторического катаклизма, которое продиктовало ему "Грядущих гуннов" - стихи о гибели культуры и о диком обновлении мира. С тех пор это ощущение не покидало Брюсова.

     Говоря о "грядущих гуннах", он пишет о тех варварах, нашествие которых предвидел еще А. И. Герцен. Одновременно это звучит и как предчувствие событий, последовавших вскоре за этим. Одна из строф этого стихотворения начинается так:

Сложите книги кострами,

Пляшите в их радостном свете,

Творите мерзость во храме,

Вы во всем неповинны, как дети!

     А мы, мудрецы и поэты,

     Хранители тайны и веры,

    Унесем зажженные светы

     В катакомбы, в пустыни, в пещеры.

     Иными словами, поэт предвидел духовное подполье, которое должно будет спасти культуру, когда "грядущие гунны" сложат старые "книги кострами".

     Самое искреннее и, вероятно, самое сильное стихотворение Брюсова "Грядущие гунны" великолепно демонстрирует идеологию серебряного века.

     Где вы, грядущие гунны,

     Что тучей нависли над миром?

     Слышу ваш топот чугунный

     По еще не открытым Памирам.

Прозаическим аналогом этого стихотворения, отразившим предчувствия надвигающейся социальной революции, является новелла «Последние мученики». С этого рассказа и его стихотворения «Грядущие гунны» в русский символизм войдет тема гибели культуры как результата революции, берущая начало, как нам представляется, от пушкинского определения русского бунта как «бессмысленного и беспощадного».

Великодержавное настроение времён Русско-японской войны (1904—1905) сменились у Брюсова периодом веры в непременную гибель урбанистического мира, упадок искусств, наступление «эпохи ущерба». Брюсов видит в будущем лишь времена «последних дней», «последних запустений». Своего пика эти настроения достигли во время Первой Русской революции. Новелла «Последние мученики», описывающая последние дни жизни русской интеллигенции, участвующей в безумной эротической оргии пред лицом смерти, была написана Брюсовым в 1906. Охватывает ужас, когда читаешь такие строки : «Послышался глухой гул орудийного залпа, темнота прорезалась огненной чертой и разрывной снаряд рухнул в самую гущу людей. Новые вопли покрыли весь шум, оглушили вдруг, словно физический удар. Но в тот же миг рухнул второй снаряд. Потом ещё, ещё, ещё Это был ужас и хаос, это был ад, в котором можно было помешаться».

Сюжет новеллы как бы продолжает вторую часть стихотворения о «гуннах»: «мудрецы и поэты, хранители тайны и веры», уединяются в дни народного восстания, чтобы служить «Красоте» и «Страсти», но гибнут под пулями повстанцев.

 В новелле «Последние мученики» в форме записок очевидца "громадного исторического движения, которое его приверженцы именуют теперь «Мировой Революцией», Брюсов гиперболизировал противоречие между разрушительным и созидательным началами грядущего переворота. Центральная часть рассказа – диалог между «революционерами-разрушителями» и «хранителями культуры»: «Вы – варвары, у которых нет предков, - говорит близкий автору герой новеллы. – Вы презираете культуру веков, потому что не понимаете её. Вы хвалитесь будущим, потому что духовно вы – нищие. Но будущее без прошлого - немыслимо».

В произведении описана сцена расстрела правительством собравшейся на площади безоружной толпы отстаивающей свои человеческие права. Это явный отклик на события 9 января 1905 года.

В дни мировой революции в Храме заперлись члены некоей могущественной секты, сделавшей объектом своего поклонения эротическую страсть. К секте принадлежат избранные люди гибнущего общества — поэты и художники. О себе и о них Феодосии отозвался : «Культурная жизнь вашей родины – ваши поэты, ваши художники, ваши мыслители. Мы – выразители, мы голос того безмолвного, вечно немого, что образовано из единиц, подобных вам. Вы – тьма; мы – рождающийся из неё свет. Вы – возможность жизни; мы – сама жизнь ».

«Поэты», «мыслители», «художники» замкнулись в храме мистико-эротического культа Слепой Тайны. Культура, кичащаяся своей древностью, выродилась в секту развратников, и речь революционеров, с отвращением взирающих на изысканное скотство, воспринимается как справедливый голос истории. Однако наряду с голосами проповедников смерти на протяжении всей новеллы звучат другие, правда, менее громкие голоса, говорящие о "возрождении", "новой жизни", "новом человечестве".

Очень трудно сказать, на чьей стороне автор, то ли на стороне этих «последних мучеников», которые гордо решают погибнуть под пулями в момент своей последней литургии, сплетаясь на мягких коврах в любовных объятиях, то ли на стороне революционеров, окруживших храм, которые не без оснований считают поведение «избранных» попросту развратным. Но ясно одно: написанная после декабрьского вооруженного восстания 1905г. , новелла отразила несомненную убыль брюсовского революционного настроения; мятежно-варварское лишалось теперь героического ореола.

Таким образом, рассмотренные нами произведения «Грядущие гунны» и «Последние мученики» созвучны и отражают взгляды Валерия Яковлевича Брюсова на революцию в разные периоды творчества.