Анализ романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин»

Читая роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин», я заинтересовалась кругом чтения его героев: хотелось понять, какую роль играли книги в жизни Татьяны, Онегина, Ленского. В своей работе я попытаюсь разобраться в том, что значили книги для любимой пушкинской (и моей) героини, какую роль они сыграли в ее жизни.

В самом начале романа мы узнаем о мечтательной, романтичной девушке, которая ждет своего героя (а кто не ждет его в этом возрасте?) Нам всем свойственно мечтать о высокой любви, о рыцаре на белом коне, о свиданиях и красивых отношениях, о счастье. Нас притягивает ореол таинственности, исключительности. Мы создаем собственный мир и никого туда не пускаем. Так и Татьяна, по словам В. Г. Белинского, «создала себе свою собственную жизнь, в пустоте которой тем мятежнее горел пожиравший её внутренний огонь, что её ум ничем не был занят» И мир свой Татьяна создает под воздействием тех книг, которые она читала.

О том, что читала Татьяна, говорится впервые во второй главе:

Ей рано нравились романы;

Они ей заменяли все;

Она влюблялася в обманы

И Ричардсона и Руссо.

Герои романов французских писателей стали ее кумирами, научили героиню верить в мечту, ждать, надеяться на счастье, и, когда она впервые увидела Онегина, сердце подсказало ей – это ОН.

Татьяна совсем не знает Онегина: она видела его один только раз, да ещё слышала неодобрительные разговоры «расчетливых соседей». Она знает лишь, что Евгений не такой, как все вокруг, - этого оказывается достаточно, чтобы заинтересоваться, а потом полюбить. Но ведь надо же знать, кого любишь! А Татьяна не знает людей – за исключением соседей, она никого не видела, - мужчины знакомы ей только по романам, вот поэтому она и наделяет Онегина лучшими качествами любимых литературных героев. Кто же они? Читая роман, узнаю:

Теперь с каким она вниманьем

Читает сладостный роман,

С каким живым очарованьем

Пьет обольстительный обман!

Счастливой силою мечтанья

Одушевленные созданья,

Любовник Юлии Вольмар,

Малек-Адель и де Линар,

И Вертер, мученик мятежный,

И бесподобный Грандисон,

Который нам наводит сон,—

Все для мечтательницы нежной

В единый образ облеклись,

В одном Онегине слились,

Воображаясь героиней

Своих возлюбленных творцов,

Кларисой, Юлией, Дельфиной,

Татьяна в тишине лесов

Одна с опасной книгой бродит,

Она в ней ищет и находит

Свой тайный жар, свои мечты,

Плоды сердечной полноты,—

Вздыхает и, себе присвоя

Чужой восторг, чужую грусть,

В забвенье шепчет наизусть

Письмо для милого героя.

Здесь опять упомянуты герои и героини Ричардсона и Руссо (Грандисон и Клариса, Юлия Вольмар и ее возлюбленный), а также Вертер (герой романа Гете), Дельфина (из одноименного романа м-м де Сталь) и ныне никому не известные Малек Адель и де Линар.

Ю. М. Лотман считал, что Татьяна в первых главах романа читает Байрона: «Себе присвоя Чу-жой восторг, чужую грусть, Татьяна и Онегину отводит роль одного из известных ей героев британской музы». Британская муза – это, конечно, творения Байрона и его последователей, романтические книги, которые оказали большое влияние на формирование внутреннего мира пушкинской героини.

Крут чтения Татьяны был «в прошедшем веке запоз-далый» (как ее отец). И вот в третьей главе Пушкин противопоставляет читанным ею произведениям те, что «нынче» овладели умами:

Свой слог на важный лад настроя,

Бывало, пламенный творец

Являл нам своего героя

Как совершенства образец.

Он одарял предмет любимый,

Всегда неправедно гонимый,

Душой чувствительной, умом

И привлекательным лицом.

Питая жар чистейшей страсти,

Всегда восторженный герой

Готов был жертвовать собой,

И при конце последней части

Всегда наказан был порок,

Добру достойный был венок.

А нынче все умы в тумане,

Мораль на нас наводит сон,

Порок любезен и в романе,

И там уж торжествует он.

Британской музы небылицы

Тревожат сон отроковицы,

И стал теперь ее кумир

Или задумчивый Вампир,

Или Мельмот, бродяга мрачный,

Иль вечный жид, или Корсар,

Или таинственный Сбогар.

Лорд Байрон прихотью удачной

Облек в унылый романтизм

И безнадежный эгоизм.

«Отроковица», сон которой «тревожит» Байрон,— отнюдь не Татьяна. Эта фраза, собственно, означает: «Теперь и девочки читают Байрона». А Татьяна живет литературными образами прошлого века. Они и ввели ее в заблуждение: Онегина она приняла за героя Ри-чардсона!

Следующий раз о «круге чтения» речь заходит в гла-ве седьмой, когда Татьяна посещает пустой дом Оне-гина. Какие же книги она читает на этот раз? Напоминая, что было сказано о герое в первой гла-ве, Пушкин пишет:

Хотя мы знаем, что Евгений

Издавна чтенье разлюбил,

Однако ж несколько творений

Он из опалы исключил:

Певца Гяура и Жуана

Да с ним еще два-три романа,

В которых отразился век

И современный человек

Изображен довольно верно

С его безнравственной душой,

Себялюбивой и сухой,

Мечтанью преданной безмерно,

С его озлобленным умом,

Кипящим в действии пустом.

Татьяна, оставшись одна «в молчаливом кабинете»

Онегина, принялась за книги.

. Но показался выбор их

Ей странен. Чтенью предалася

Татьяна жадною душой;

И ей открылся мир иной.

Да, только здесь Татьяне открылись творенья Бай-рона и других современных авторов. И она читает книги, которые читал он, хранящие следы его чтения, по-новому воспринимая человека, с которым ее столкнула судьба.

Хранил и многие страницы

Отметку резкую ногтей;

Глаза внимательной девицы

Устремлены на них живей.

Татьяна видит с трепетаньем,

Какою мыслью, замечаньем

Бывал Онегин поражен,

В чем молча соглашался он.

На их полях она встречает

Следы его карандаша.

Везде Онегина душа

Себя невольно выражает

То кратким словом, то крестом,

То вопросительным крючком.

Начинает понемногу

Моя Татьяна понимать

Теперь яснее — слава бога-

Того, по ком она вздыхать

Осуждена судьбою властной:

Чудак печальный и опасный,

Созданье ада иль небес,

Сей ангел, сей надменный бес,

Что ж он? Ужели подражанье,

Ничтожный призрак, иль еще

Москвич в Гарольдовом плаще,

Чужих причуд истолкованье,

Слов модных полный лексикон?.

Уж не пародия ли он?

Это очень горькие раздумья. Неужели тоска, разочарование Онегина – действительно, только подражание байроновским героям? Не думаю. Онегин, в отличие от Татьяны, не подражал героям книг – он пытался понять самого себя. Татьяне кажется, что книги Байрона и французских писателей, найденные ею в кабинете Онегина, вполне исчерпывают и растолковывают характер их владельца. Но, на мой взгляд, Татьяна, при всей тонкости ее души, не смогла понять Онегина, не смогла сделать правильные выводы из пометок героя на полях книг. Вот поэтому она и останавливается на горькой мысли: «Евгений – чужих причуд истолкованье,пародия». Исследователь В. Я. Лакшин считает, что посещение Татьяной кабинета Онегина и чтение его книг помогает ей лучше понять его характер.

Обращаясь к седьмой главе, автор анализиру-ет то место, где Татьяна «в келье модной» начинает понимать Онегина после знакомства с его книгами. В. Я. Лакшин сближает эволюцию отношения Пуш-кина к Александру Раевскому («почти прототипу» Онегина) с эволюцией отношения героини к герою: «Как будто заодно с Татьяной и сам Пушкин прошел этот путь понимания — от безоглядного увлечения своим Мельмотом, «демоном» к мысли: не составляет ли он пародии на демонизм?» Он считает, что «движение романа — это высвобождение из книж-ности, проверка модных литературных отражений реальностью, поправка жизни к книжному ее вос-приятию. Книги усилили некогда в глазах Татьяны обаяние Онегина, книги же были и ключом к его ха-рактеру, освободившим героиню от его чар».

Таким образом, круг чтения героини Пушкина помогает нам лучше понять самою Татьяну, проникнуть в ее внутренний мир, понять ее мысли, почувствовать биение ее сердца.