Биография А. И. Бунина

Мной была изучена литература областной и городской библиотек, а также сайты интернета. Я выбрала эту тему, потому что мне интересна биография и творчество И. А. Бунина. Творчеством Ивана Алексеевича восхищались М. Горький, А. Твардовский, К. Паустовский, Т. Манн и многие другие. Бунин уже давно завоевал всемирную славу: он был не только классиком русской литературы, первым русским Нобелевским лауреатом, поэтом, прозаиком и переводчиком, но и публицистом. Данная тема привлекает внимание многих критиков, так как через призму дневниковых записей передаётся автопортрет Ивана Алексеевича Бунина. Поэтому дневник является важным источником для исследования биографии автора. Также эта тема заинтересовала и меня

В основном все публицистические произведения были созданы Буниным во время Февральской и Октябрьской революций и во время эмиграции.

Цель моего реферата: рассмотреть публицистические произведения И. А. Бунина и сделать литературоведческий анализ «Окаянных дней».

Поставленная мною цель требует решения следующих задач:

1) Установить степень разработанности исследуемой проблемы в научной литературе;

2) Ознакомиться со справочными материалами, работа с дневниками, воспоминаниями и статьями;

3) Анализ публицистических произведений с целью показать Бунина как замечательного публициста.

Литературная деятельность Ивана Алексеевича началась, когда ему было 17 лет, но проявил он себя в качестве публициста лишь в 1918 году. Но об этом мы узнаем позже

Биография А. И. Бунина.

Жизнь Бунина богата и трагична, интересна и многогранна. Бунин родился 10 октября 1870 года в Воронеже, куда его родители переехали для обучения его старших братьев.

Иван Алексеевич происходил из древнего дворянского рода, который берёт своё начало с XV века. Род Буниных очень обширен и разветвлён, и история его чрезвычайно интересна. Из рода Буниных вышли такие представители русской культуры и науки, как знаменитый поэт, В. А. Жуковский, А. П. Бунина (поэтесса), П. П. Семёнов Тян-Шанский. Бунины находились в родстве с Киреевскими, Гротами, Воейковыми.

Интересно и само происхождение писателя. Его мать и отец происходят из рода Буниных. Отец – Алексей Николаевич Бунин женился на Людмиле Александровне Чубаровой, которая ему приходилась племянницей. И. Бунин очень гордился своим древним родом и всегда писал о своём происхождении в каждой автобиографии. 1

Отец его, Алексей Николаевич, в молодости немного служил, потом участвовал в Крымской войне, а затем вернулся в своё имение и стал вести, мягко говоря, беззаботную жизнь разоряющегося «мелкопоместного», нищал всё больше и больше. О своей матери Бунин писал, что она не походила на отца, «кроме разве доброты и здоровья, в силу которого она прожила тоже долго, несмотря на все горести своей жизни, на астму, изнурявшую её в течение последних 20 лет, и на тяжкий пост, который она, по своей горячей религиозностью, возложила на себя и переносила лет 25, вплоть до самой кончины Характер у неё был нежный, самоотверженный, склонный к грустным предчувствиям, к слёзам и печали». 2

Детство и ранняя юность будущего писателя прошла на хуторе Бутырки, Елецкого уезда, Орловской губернии, куда в 1874 году переехало семейство Буниных в последнее сохранившееся у них имение («в глуши»). 3

Он рано выучился читать и впоследствии говорил, что не помнит, как и когда именно. А учиться по-настоящему стал тогда, когда для него пригласили в дом учителя, студента Ромашкова. Талантливый в живописи, музыке и литературе, независимый, горячий – он оказал большое влияние на формирование характера Вани Бунина. Десяти лет Бунина отдали в елецкую гимназию, и в течение больше чем 4-х лет он жил по чужим домам и очень тосковал (жил у родственников на частных квартирах). В гимназии учился без всякого интереса, да и учителя были серые, « без божества, без вдохновенья». Особенно мучила его математика. С каждым годом учебные

4 дела шли всё хуже, пока мальчик не начал страдать нервным расстройством, и его забрали домой

Единственное, что вынес из гимназии Ваня Бунин, – это собственные стихи. Пятнадцатилетним мальчиком он пережил первую влюблённость и излил свои чувства в стихах.

В марте 1886 года его исключили из гимназии за неявку с каникул и неуплату за обучение. Поселяется в Озёрках (имение умершей бабушки Чубаровой), где под руководством старшего брата Юлия проходит курс гимназии, а по некоторым предметам курс университета. Всю свою жизнь Юлий Алексеевич всегда был первым читателем и критиком бунинских произведений.

Впервые выступил в печати в 1887 году. В петербургской газете «Родина» были опубликованы стихотворения «Над могилой С. Я. Надсона» и «Деревенский нищий». Так началась литературная деятельность И. А. Бунина.

Сначала Бунин отправился к брату в Харьков. Из Харькова писатель уехал в Крым. 13 апреля 1889 года прибыл в Севастополь. 2 Осенью 1889 года Бунин поселился в Орле и начал сотрудничать в редакции газеты «Орловский вестник», где «был и корректором, и передовиком (сотрудник, пишущий передовые статьи на первой странице газеты), и театральным критиком». 3 В это время молодой писатель жил только литературным трудом и сильно нуждался. Родители помочь ему не могли, так как семья окончательно разорилась. С конца 1880-х годов Бунин пробует свои силы в литературной критике. Им опубликованы статьи о поэте-самоучке Е. И. Назарове, о Т. Г. Шевченко, талантом которого он восхищался с юности и др. 4

Первая книга Бунина – «Стихотворения 1887 – 1891 гг. » вышла в 1891 году в Орле, в качестве приложения к «Орловскому вестнику». В 1893 – 1894 годах Иван Алексеевич испытал огромное влияние идей и личности Л. Н. Толстого. Лев Толстой для Бунина – высшее воплощение художественного мастерства и нравственного достоинства. Иван Алексеевич буквально наизусть знал целые страницы его произведений.

В начале 1895 года Бунин едет в Петербург, а затем в Москву. С этого времени он входит в столичную литературную среду: знакомиться с А. П. Чеховым, К. Бальмонтом, В. Я. Брюсовым, Ф. Сологубом, В. Г. Короленко, А. И. Куприным. 5

Затем он уехал в Одессу. Бунин сотрудничал в одесской газете «Южное обозрение», печатал здесь свои стихи, рассказы, литературно-критические заметки. Издатель газеты Н. П. Цакни предлагал Бунину принять участие в издании газеты. Писал Юлию: « хороший человек с хорошей женой с красавицей дочерью. Они греки». Свадьба Бунина и А. Н. Цакни состоялась 23 октября 1898 года. Он ездил с женой в Крым и именье Цакни под Одессой – Краснополье. 6 апреля 1899 года Бунин отправился из Одессы в Ялту. Возвратился в Одессу 14 апреля.

Но отношения молодых не сложились, брак оказался недолговечным. Уже после разрыва, 30 августа 1900 года, родился сын, которого назвали Николаем.

В 1900 году Бунин впервые уехал в заграничное путешествие: Германия, Франция, Австрия, Швейцария. Это событие оказало на него огромное влияние (побуждало осмыслить жизнь не только свою, но и других людей).

Он получил признание раньше всего как поэт, стихотворец: Пушкинская премия Российской академии наук 1903 года за поэму «Листопад» и перевод «Песни о Гайавате» Г. Лонгфелло.

Летом 1904 года умер Чехов, чем Бунин был потрясён чрезвычайно, а в январе 1905 года умер его сын; больше детей у Ивана Алексеевича не было. В 1906 году Бунин потерял отца. В 1906 году познакомился с Верой Николаевной Муромцевой. В 1907 году она стала его невенчаной женой. Официально они поженились в 1922 году, после отъезда за границу.

Осенью 1909 года Бунину присуждена вторая Пушкинская премия за книгу «Стихотворения 1903 – 1906». В том же 1909 году Бунин избран почётным академиком Российской Академии наук по разряду изящной словесности. В октябре 1912 года был избран почётным членом Общества любителей русской словесности при Московском университете.

Летом 1914 года Бунин с братом Юлием отправились в плавание по Волге. Там их застала весть об убийстве в Сербии австрийского наследника – что означало развязывание мировой войны. 1 августа Германия объявила войну России. Между тем шёл уже третий год войны, которая угнетающе действовала на Бунина. Если раньше он ещё сравнительно много писал, то в 1916 году стал писать гораздо меньше. Он надолго уезжает в деревню: с

6 весны по зиму 1916 года. Февральскую революцию Бунин встретил в Москве; настроение его стало ещё хуже. С весны до поздней осени 1917 года И. А. Бунин и В. Н. Муромцева опять жили в деревни. Бунин изнывал от бездействия, от того, что в деревнях начались беспорядки. В октябре 1917 года Бунины переехали в Москву, затем (в 1918) в Одессу. 6 февраля 1920 года Бунины покинули русский берег.

Бунин не сразу мог вернуться к творчеству

9 ноября 1933 года из Стокгольма пришло известие о присуждении Бунину Нобелевской премии. Ивана Алексеевича выдвигали на премию ещё в 1923 году, затем снова – в 1926, а с 1930 года его кандидатуру рассматривали ежегодно.

В сентябре 1939 года грянули первые залпы второй мировой войны. Бунин осуждал наступающий фашизм ещё до начала военных действий. Годы войны Бунины провели в Грасе на вилле «Жаннет».

Круг друзей Ивана Алексеевича был велик. Он всегда старался помогать молодым писателям, давал им советы, правил их стихотворения и прозу. Бунин был знаком со многими известными писателями русской эмиграции: с Б. К. Зайцевым, М. А. Алдановым, Н. А. Тэффи, Ф. Степуном и многими другими.

« я стал очень слаб, задыхаюсь от эмфиземы лёгких, летом чуть не умер (буквально) от воспаления лёгких, два месяца пролежал в постели, разорился совершенно на докторов, потом на бесполезное лечение эмфиземы (ингаляцией), которое мне стоило 24 тысячи Короче сказать: мне пошёл 79-й год, и я так нищ, что совершенно не знаю, чем и как буду существовать».

( Он писал А. Седых 5 декабря 1948 года).

Эмфизема лёгких – заболевание лёгких, обусловленное расширением лёгочных пузырьков – альвеол и постепенным разрушением межальвеолярных перегородок. Распространенное заболевание, возникает в любом возрасте, чаще после 40 – 50 лет, иногда бывает связано с нарушением проходимости бронхов, что может быть следствием хронического бронхита и некоторых других заболеваний лёгких.

В Париже в 1950 году выпустил книгу «Воспоминания», в которой открыто написал о своих современниках, ничего не приукрашивая, в ядовито-острых оценках выразил свои мысли о них.

Последние годы жизни Ивана Алексеевича были самыми трагическими. Он был жестоко обманут в любви (его последняя любовь – Галина Кузнецова оставила писателя); вынужденно делил кров с тяжёлым и, по-видимому, психически нездоровым нахлебником. Но жажда жизни, ощущение, что он ещё не совершил всего, не покидали писателя.

С каждым годом нужда и болезни всё больше одолевали Бунина; почти ежегодные воспаления лёгких, тяжёлая операция, после которой он уже не смог окрепнуть.

И в самом деле: Иван Алексеевич служил русской литературе буквально до последнего удара сердца, и это не метафора. В день накануне своей кончины, 7 ноября 1953 года, Бунин, рядом с которым лежал растрёпанный том Толстого, заговорил о том, что напрасно Толстой включил в «Воскресение» некоторые страницы. И, устав, засыпая, всё время повторял: «Как он мог, как он мог?. » Уже поздно вечером того же дня он просил жену почитать ему письма Чехова – он надеялся дописать свою книгу А примерно между часом и тремя часами утра следующего дня его не стало. 2

Похоронен Бунин на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Надгробие сделано по эскизу художника А. Н. Бенуа, исполненном по фотографии, которую прислал из древнего Изборска Л. Ф. Зуров.

На парижской квартире остался большой архив, в частности Собрание сочинений в одиннадцати томах, изд. «Петрополиса» (Берлин, 1934 – 1936) и другие книги, исправленные автором (дубликаты этих томов, черновые материалы, хранятся в отделе рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина). В публикации переписки М. А. Алданова с И. А. Буниными сообщается, что «Алданов усиленно уговаривал Бунина продать архив в Колумбийский университет, но Бунин отказался» и что «желание покойного Бунина» состояло в том, «чтобы его архив, рано или поздно, но хранился в России».

2) 1920 – 1953 – годы эмиграции а) «Покидание русского берега»

« Вдруг я совсем очнулся, вдруг меня озарило необыкновенно ярким сознанием: да, так вот оно что – я в Чёрном море, я на чужом пароходе, я зачем-то плыву в Константинополь. России – конец, да и всему, всей моей прежней жизни тоже конец, даже если и случиться чудо, и мы не погибнем в этой злой и ледяной пучине! Только как же это я не понимал, не понял этого раньше, а лишь где-то в глубине души через силу нёс какую-то несказанно тяжкую тоску? И от изумления перед своей прежней слепотой я даже вскочил и сел на койке: Конец, конец!» так писал И. А. Бунин, завершая рассказ о человеке, навсегда оставляющем свою родину, в переживаниях которого, без сомнения, отразились чувства самого автора, сознавшего, в отличие от многих и многих беженцев, что покидает Россию не на год и не на два.

Желание уехать стало бесповоротным. Вера Николаевна, которая вела записи почти день за днём, так передаёт состояние Ивана Алексеевича и причины его решения: «Вчера (25 декабря 1919 года) Ян (так она звала Бунина) хорошо говорил о том, что он не может жить в новом мире, что он принадлежит к старому миру, к миру Толстого, Москвы, Петербурга. Что поэзия только там, а в новом мире он не улавливает её. Когда он говорил, то на глазах его блестели слёзы. Ни социализма, ни коллектива он воспринять не может, всё это чуждо ему». Дальше она приводит его слова: «Никогда я не примерюсь с тем, что разрушена Россия, Я никогда не думал, что могу так остро чувствовать».

Двадцать шестого января 1920 года Бунины уехали в Константинополь, оттуда – в Болгарию и Сербию, в конце марта прибыли в Париж. Об этом Бунин рассказал в «Воспоминаниях» (Париж, 1950 г. ); события тех дней его отчасти отразились в рассказе «Конец».

«Эмиграция стала поистине трагическим рубежом в биографии Бунина, порвавшего навсегда с родной русской землёй, которой он был, как редко кто, обязан своим прекрасным даром и к которой он, как редко кто, был привязан «любовью до боли сердечной». За этим рубежом его литературное имя понесло известный моральный ущерб посреди написанного им за эти десятилетия есть замечательные произведения, но немало и такого, что могло вызвать лишь сожаление о судьбе художника».

26 января 1920 года на иностранном пароходе «Спарта» Бунины отплыли в Константинополь, навсегда покинув Россию – горячо любимую

Родину. Бунин мучительно тяжело переживал трагедию разлуки с Родиной. Душевное состояние писателя и события тех дней отчасти отображены в рассказе «Конец» (1921). Через Софию и Белград Ивану Алексеевичу и Вере Николаевне удалось перебраться в Париж. Помогли Михаил Осипович и Мария Самойловна Цетлины, передавшие визу и деньги на дорогу. У Цетлиных они и поселились. В июле им удалось подобрать временное жильё. 1 Вся дальнейшая жизнь писателя связана с Францией, не считая кратковременных поездок в Англию, Италию, Бельгию, Германию, Швецию, Эстонию. Большую часть года Бунины проводили на юге страны в городке Грасс, близ Ниццы, где снимали виллу. Зимние месяцы Бунины обычно проводили в Париже, где у них была квартира на улице Жака Оффенбаха.

Страстная натура Бунина несла в себе глубокое, для него неразрешимое противоречие, которое его же самого и терзало. С одной стороны, писатель горячо любил Россию, русский народ, мучился бедами своей Родины, страдал, видя страшное положение крестьян. Однако при этом у него никогда нем возникала даже отвлечённая мысль о необходимости ломки обветшалой, прогнившей старины, о переустройстве жизни. И когда эта ломка, эти перемены стали очевидно назревать, когда Бунин увидел ещё в 1915 – 1916 годах, что старой России приходит конец, он пришёл в мрачное отчаяние и понял, что не сможет принять никаких перемен. Именно в силу такого отношения к истории Бунины поднялись на борт маленького французского парохода «Спарта»; через три дня пароход отчалил, и русский берег навсегда исчез за горизонтом

Итак, Бунин – добровольный изгнанник. Во Франции писателю суждено было прожить тридцать три года.

Первое время Бунин продолжал пребывать в глубокой депрессии, говорил, что хуже всего ещё никогда не было, заболел и не рад был выздоровлению. Узнав о смерти брата Юлия, стал жестоко корить себя за отъезд, считал, что и его жизнь кончилась Поверял свои жалобы дневнику, где называл жизнь диким сном, который унёс всю радость бытия. Вспоминал молодость и бесконечно мучил себя думами о промелькнувшей жизни. Старался работать и приходил в отчаяние, что «всё не то», что ничего больше не напишет, что он – «полный» банкрот. На чужбине Бунин так и не «привился»: остался обособленным, не примкнул ни к одной из

10 эмигрантских группировок, не участвовал в идейных склоках, которые считал не более чем глупой игрой.

У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.

Как горько было сердцу молодому,

Когда я уходил с отцовского двора,

Сказать прости родному дому!

У зверя есть нора, у птицы есть гнездо.

Как бьётся сердце, горестно и громко,

Когда вхожу, крестясь, в чужой, наёмный дом

С своей уж ветхою котомкой!

(1922 г. )

Дом – это ведь не только крыша над головой (она у Бунина, конечно, была). Дом – это место, с которым человек сроднился. Бунин не сроднился с Францией, она не стала его второй родиной. И, может быть, самое выразительное доказательство тому – следующее. Несмотря на то, что Бунина почитали, издавали, хвалили, – у него вырвались однажды – это было через десять лет после приезда за границу – горькие слова: «Как обидно умирать, когда всё, что душа несла, выполняла – никем не понятно, не оценено по-настоящему!»

Позицию И. А. Бунина хотели узнать люди разных взглядов, но далеко не все были готовы принять его суждения. Эмигранты, единые в неприятии новой власти, по-разному смотрели на пути борьбы с большевиками, на истоки большевизма. «Художественная проза, как называл лектор своё чтение, была облечена такой мастерской формой, присущей Бунину, что невольно захватывала слушателей и не разделяющих взглядов автора, — сообщал корреспондент. – Как бы ни относиться к этим взглядам, во всяком случае, в ясном чеканном языке Бунина, в каждом слове с неподдельной страстностью, проникнутой временами излишней желчью и гордостью, сквозила жгучая боль за Россию и любовь к Родине».

Трагический разрыв Ивана Алексеевича с революционной Родиной не мог не сказаться на его творчестве. И хотя в последующие годы он создал немало значительных произведений, живое ощущение действительности, выработанная с годами способность по-своему, по-бунински, откликаться на события текущей жизни оказались навсегда утраченными им.

По существу, всё эмигрантское творчество Бунина, почти целиком, за несколькими редчайшими исключениями, посвящено прошлому, воспроизводит картины жизни старой дореволюционной России. И хотя

11 картины эти написаны рукой первоклассного мастера, непрерывно ищущего новые средства художественной выразительности, печать известной самоповторяемости лежит на многих эмигрантских произведениях писателя. Прошлое в большинстве зарубежных рассказов и повестей Бунина предстаёт перед читателем лишённым того критического, разоблачительного подхода к нему, который был характерен для лучших произведений писателя.

В своих стихах он воспевает прелесть родной природы и покой. Эта тема звучит у него элегически печально, но благодаря необыкновенной силе изобразительности, совмещающей в себе острую чёткость гравюры и плотную многоцветность живописи, он великолепно передаёт и радость бытия и красоту.

Элегия (от греч. – жалоба) – жанр лирической поэзии, посвящённый печальным раздумьям. Стихотворения в жанре элегия уравновешенные, ритмически неторопливые. Родина элегии – Древняя Греция. Фольклорная основа – причитающий плач над умершими. Как жанровая традиция элегия продолжает жить. Лирика XX в. сознательно обращается к этой традиции, этим самым, оттеняя своеобразие своих художественных решений.

Иван Алексеевич остаётся верен классическим традициям русской литературы и продолжает их в своём творчестве, пытаясь решить вечные вопросы о смысле жизни, о любви, о будущем всего мира.

Прекрасна южная природа Грасса под Парижем, где Бунин жил весною и летом долгие годы. И всё же, как вспоминает его жена, больше всего Ивану Алексеевичу хотелось увидеть Родину, – чудом вернуть прежнюю, неизменную Россию, которой не коснулись никакие бури Но это было несбыточной мечтой. Родина и превратилась в эту мечту, которая осталась в памяти Бунина навсегда. Любовь и Память помогали выжить и медленно-медленно возвращали писателю творческие силы. [9]

12 б) Творчество Бунина в период эмиграции

Советский период так близок к сегодняшнему дню, что в нём ещё труднее разобраться. «Лицом к лицу лица не увидать, больше видится на расстоянье», – гениально подметил один из самых замечательных поэтов первой четверти XX века Сергей Есенин.

Советский период, длившийся с 1917 по 1991 г. , соответствует стабильному периоду собственно XX века в зарубежной литературы. Из писателей этого периода мировое познание снискали М. Горький, В. В. Маяковский, М. А. Шолохов, М. А. Булгаков, Б. Л. Пастернак, А. И. Солженицын и целый ряд других крупных деятелей русской литературы, в том числе и русского зарубежья, прежде всего И. А. Бунин и В. В. Набоков. Стабильность периода проявилась в доминирующем положении социалистического реализма, в годы правления Сталина насильно насаждаемого в качестве «единственно правильного» метода. Но в творчестве всех названных писателей социалистический реализм или представлен лишь частично, или не представлен вообще.

Бунин не сразу смог вернуться к творчеству. В начале 1920-х годов издаются книги дореволюционных рассказов писателя в Париже, Праге, Берлине. В эмиграции Иван Алексеевич написал мало стихотворений, но среди них есть лирические шедевры: «И цветы, и шмели, и трава, и колосья», «Михаил», «У птицы есть гнездо, у зверя есть нора», «Петух на церковном кресте», «Ты странствуешь, ты любишь, ты счастлива». В 1929 году в Париже выходит итоговая книга Бунина-поэта «Избранные стихи», утвердившая за писателем одно из первых мест в русской поэзии. В основном в эмиграции Бунин работал над прозой, результатом чего явились несколько книг новых рассказов: «Роза Иерихона» (Берлин, 1924), «Митина любовь» (Париж, 1925), «Солнечный удар» (Париж, 1927) и другие.

Необходимо особо отметить, что все произведения Бунина эмигрантского периода построены на русском материале. Писатель вспоминал на чужбине Родину, её поля и деревни, крестьян и дворян, её природу. Бунин прекрасно знал русского мужика и русского дворянина, у него был богатый запас наблюдений и воспоминаний о России. Он не мог не писать о чужом ему Западе и никогда не обрёл второй родины во Франции.

Прошлое в большинстве зарубежных рассказов и повестей Ивана Алексеевича предстаёт перед читателем лишённым того критического, разоблачительного подхода к нему, который был характерен для лучших произведений писателя. Вдохновенным гимном этому прошлому звучат и написанный в 1921 году рассказ «Косцы», и датированная 1927 годом миниатюра «Подснежник», из которой, как из зерна, вырастет крупнейшее

13 создание пореволюционного Бунина – автобиографический роман «Жизнь Арсеньева», начатый в том же 1927 году и законченный двенадцать лет спустя, в 1939 году, уже во время Второй Мировой Войны.

Создание центральных глав романа совпало с появлением последней любви Бунина – молодой писательницы Галины Кузнецовой, с которой стареющий Бунин делится секретами искусства, тайнами мастерства, раскрывается в своём прошлом, являя себя как в силе, так и в слабости. «Жизнь Арсеньева» — это и монолог о судьбе России. Также это произведение можно охарактеризовать как поэму в прозе, где каждый пейзаж просится в хрестоматию, пленяет звучностью и благородством языка.

Цикл рассказов, составивших книгу «Тёмные аллеи» (напечатанную первоначально в Нью-Йорке, в 1943 году, тиражом в 600 экземпляров) и вышедший в 1946 году в Париже в окончательном, полном виде, явился центральным событием бунинского творчества последних лет. Это единственная в своём роде в русской литературе книга, где всё – о любви. Тридцать восемь новелл этого сборника дают великое разнообразие незабываемых женских типов.

И в рассказах, продолжающих проблематику «Тёмных аллей», звучит тот же голос судьбы, вещающий, словно ворон Эдгара По «Nevermore» (никогда больше) человеческому счастью. (Пожалуй, лишь в одном рассказе «Месть» – внимание автора задерживается на счастливом эпизоде в цепи других, несчастных переживаний русской эмигрантки).

Это не просто рок, наподобие античного, написанный «на роду» героям, – гибель и крушение не вытекают из любви, вторгаются извне и независимо от неё. Это скорее судьба. Здесь отражается бунинское представление об общей катастрофичности бытия, непрочности всего того, что доселе казалось утвердившимся, незыблемым, и, в конечно счёте, звучит отражённо и опосредованно эхо гигантских социальных потрясений, которые принёс человечеству XX век.

14 в) Присуждение Нобелевской премии

Нобелевский – относящийся к премиальному фонду, учреждённому шведским инженером-химиком Альфредом Нобелем (1833 – 1896).

Нобелевский лауреат – обладатель Нобелевской премии.

Нобелевская премия – международная премия, названная по имени своего учредителя; с 1901 года ежегодно присуждаемая за выдающиеся работы в области физики, химии, медицине, физиологии, экономики (с 1969 года), за литературные произведения, за деятельность по укреплению мира.

Ивана Алексеевича выдвигали на премию Нобеля ещё в 1922 году, затем снова – в 1926, а с 1930 его кандидатуру рассматривали ежегодно.

В 1922 году Бунин был выдвинут на Нобелевскую премию. Его кандидатуру выставил Р. Роллан, о чём сообщал Бунину М. А. Алданов: « ваша кандидатура заявлена и заявлена человеком, чрезвычайно уважаемым во всём мире.

Ромен Роллан писал М. А. Алданову в 1922 году:

«Конечно, я восхищаюсь Иваном Буниным. С моей точки зрения, это один из крупнейших художников нашего времени. Я готов поддержать его кандидатуру на Нобелевскую премию, но не совместную кандидатуру Бунина и Мережковского. К этому я должен прибавить, что я выступлю за Бунина, только если у меня будет уверенность в том, что Горький не хочет, чтобы была выдвинута его кандидатура. Если был бы выдвинут Горький, то я, прежде всего, голосовал бы за него»

В 1926 году снова шли переговоры о выдвижении Бунина на Нобелевскую премию. С 1930 года писатели-эмигранты возобновили свои хлопоты о том, чтобы Бунин был выдвинут на эту премию.

И. А. Бунин – первым из русских писателей – был удостоен Нобелевской премии. Это произошло в 1933 году. Это было мировое признание таланта Ивана Бунина и русской литературы в целом.

Все эти годы Бунин много писал, чуть ли не ежегодно появлялись его новые книги. Вслед за «Господином из Сан-Франциско» в 1921 году в Париже вышел сборник «Начальная любовь», «Роза Иерихона», «Митина любовь», «Избранные стихи», «Тень птицы» и «Жизнь Арсеньева» (отдельное издание).

«Девятого ноября 1933 года, старый добрый Грасс, где я почти безвыездно провёл целых 10 лет жизни, тихий, тёплый, серенький день поздней осениВ этот день из Стокгольма пришло известие о присуждении Ивану Алексеевичу Бунину Нобелевской премии.

Когда, после антракта, начинается какая-то весёлая глупость под названием «Бэби», смотрю на экран с особенным интересом: играет хорошенькая Киса Куприна, дочь Александра Ивановича. Но вот возле меня какой-то осторожный шум, потом свет ручного фонарика, и кто-то трогает меня за плечо и торжественно и взволнованно говорит вполголоса:

– Телефон из Стокгольма

И сразу обрывается вся моя прежняя жизнь. Весь вечер «Бельведер» полон звоном телефона, из которого отдалённо кричат мне какие-то разноречивые люди чуть не из всех столиц Европы. Оглашается звонками почтальонов, приносящих всё новые и новые приветственные телеграммы чуть не из всех стран мира, – отовсюду, кроме России! – и выдерживает первые натиски посетителей всякого рода, фотографов и журналистов Посетители со всех сторон жмут мне рук, журналисты наперебой засыпают меня допросами

Так неожиданно потрясло меня тем стремительным потоком, который превратился вскоре даже некоторое подобие сумасшедшего существования: ни одной свободной и спокойной минуты с утра до вечера».

Вручение Нобелевской премии происходило в Стокгольме. Бунин сказал в интервью, что получил эту премию, возможно, за совокупность произведений.

В официальном решении о присуждении Ивану Алексеевичу премии говорится:

«Решением Шведской академии от 9 ноября 1933 года Нобелевская премия по литературе за этот год присуждена Ивану Бунину за строгий артистический талант, с которым он воссоздал в литературной прозе типичный русский характер».

Иван Алексеевич был не единственной кандидатурой, так его рассматривали с Толстым, Шмелёвым и другими.

Самому писателю была очень необходима эта премия. Во-первых, у него было плохое материальное положение; во-вторых, Бунин думал о том, что его читатели живут в России. Писал он исключительно на русском языке, но его произведения не печатались в России, хотя он надеялся на то, что скоро всё изменится.

Из полученной премии Бунин около половины раздал нуждающимся. Только Куприну он подарил сразу пять тысяч франков. Иногда деньги раздавались совершенно незнакомым людям. Бунин говорил корреспонденту газеты «Сегодня» П. Пильскому: «Как только я получил

16 премию, мне пришлось раздать около 120000 франков. Да я вообще с деньгами распоряжаться не умею. Теперь это особенно трудно». Став на короткий срок почти миллионером, Бунин не приобрёл для себя ни квартиры в Париже, ни дома в Приморских Альпах, где прожил, снимая жильё, 30 лет. Будучи человеком абсолютно непрактичным и нерасчётливым, он раздавал деньги в долг ненадёжным людям, не вернувшим долгов; одной бедной женщине оплатил зубы, другой купил одежду и, конечно, кутил широко, по-русски в ресторанах. Примерно через два-три года от Нобелевской премии остались только воспоминания, Бунин с женой и гостями, которых всегда хватало при его гостеприимстве, снова погрузились в бедность. В итоге надо было уже помогать самому Ивану Алексеевичу Бунину.

Сам И. А. Бунин вспоминал: « Наряду со всем тем обычным, что ежегодно происходит вокруг нобелевского лауреата, со мной, в силу необычности моего положения, то есть моей принадлежности к той странной России, которая сейчас рассеяна по всему свету, происходило нечто такое, что никогда не испытывал ни один лауреат в мире. Решение Стокгольма стало для этой всей России, столь униженной и оскорблённой во всех своих чувствах, событием истинно национальным».

3) Статьи Бунина о России

Бунин, как мы знаем, решительно не принял Февральскую, а затем Октябрьскую революцию 1917 года. В пору братоубийственной гражданственной войны он занял недвусмысленную позицию противника большевизма. В дневниках этих лет (а также записях его жены В. Н. Муромцевой-Буниной, эти дневники были изданы на Западе) Бунин характеризует революцию, как начало безусловной гибели Росси в качестве великого государства, как развязывание самых низменных и диких инстинктов, как кровавый пролог к неисчислимым бедствиям, какие ожидают интеллигенцию, трудовой народ, страну. Итогом его мучительных размышлений явилась, можно сказать, программная речь «Миссия русской эмиграции», произнесённая в Париже 16 февраля 1924 года.

Октябрьскую революцию Бунин сразу и окончательно осудил. В дневнике этих лет, опубликованном в эмиграции под заголовком «Окаянные дни», яснее всего раскрываются причины, заставившие писателя покинуть страну. Почти лишённые примет художественной организации, заметки Бунина отличаются высокой концентрацией страстной неприязни к большевизму, которая носит не только моральный, но и эстетический характер. В этом проявилась его главная черта – видеть в основе трагизма мира не контраст добра и зла, а контраст красоты и уродства, служить «красоте и правде». В противовес пролетарским писателям, прославляющим мужество и героизм «красных», Бунин описывает кровавые оргии большевиков и захваченной ими Одессе, отвратительные нравы «красной аристократии».

Мыслью о трагической судьбе России подсвечено с большей или меньшей силой всё бунинское творчество эмигрантской поры. Однако нередко мысль эта принимает форму открытой тенденции, даже если речь идёт о волшебном и поэтическом романе «Жизнь Арсеньева» (в ироническом изображении революционеров-народовольцев).

Борьба с большевиками, с теми, кто уничтожал Россию и русский народ, – главное для И. А. Бунина в эти годы. «Бунин вообще, как человек (и как писатель) из непримиримых. Это его замечательная черта. < > В наши дни, когда ветер смертных крыльев обнял почти всю землю, а родная ему земля, Россия, томится в агонии, – в эти наши тяжкие дни неужели так с этой злой тайной и примириться? Отдать ей красоту неба, душу и тела людей? Забыть, разлюбить мечту о новом зеркальном (совсем как здешний) мире? Покориться без борьбы? – писала З. Н. Гиппиус в статье «Тайна Зеркала (Иван Бунин)». Непримиримая, воинствующая ненависть к черноте, ко лжи, наплывающей на бытие. И острое оружие в руках – волшебство слова.

Это оружие не сложит, не опустит наш современный боец, замечательный человек и замечательный писатель – Иван Алексеевич.

Первое же выступление И. А. Бунина в Париже показало разрозненность русской эмиграции, и именно поэтому большую часть своего времени в 1920 году он уделяет организационной деятельности: стремится, пользуясь своим авторитетом, объединить писателей и журналистов, тех, кто словом может способствовать единению эмиграции, председательствует на собраниях поэтов – первого, «неформального» русского писательского объединения во Франции, принимает активное участие в деятельности Комитета помощи литераторам и учёным, в создании Союза русских литераторов и журналистов в Париже.

Поддержка Бунина оказывается крайне важной и для новых издательств и периодических изданий, которые в это время создаются во Франции. Одним их таких проектов являлось издательско-книготорговое предприятие «Север» – «Зелёная палочка».

Иван Алексеевич обращается к высказываниям М. Горького. Его статья «Суп из человеческих пальцев» – открытое письмо к редактору газеты «Таймс» – реакция на открытое письмо М. Горького к Герберту Уэллсу. «Господин редактор, до сведения моего дошло, что русский писатель Горький обратился к английскому писателю Уэллсу с престранным письмом – о супе из человеческих пальцев, – пишет Бунин. – Но позвольте, г. Редактор, заявить на страницах Вашей уважаемой газеты, что мне, тоже русскому писателю, и Божией милостью не последнему сыну своей родины, не менее Горького знающему и любящему её, письмо это всё-таки не импонирует и делает некоторую крупную неловкость перед дорогим Уэллсом».

И. М. Василевский, приехав во Францию, задумал возродить в эмиграции своё старое и весьма удачное издание в Петербурге. После отказа Бунина и Куприна от сотрудничества с газетой, Василевский возмущался, откуда взялась такая злоба на М. Горького?

Реакцией на эти выступления можно считать опубликованную в «Общем Деле» 5 ноября 1920 года статью «Многогранность». Эта статья – отклик на перепечатанное рядом эмигрантских изданий адресованное В. И. Ленину письмо Горького в защиту русских учёных и русской интеллигенции, но Бунин отвечает: «Знаю, это ужасно скучно, что я опять о нём. Но что же делать? Влияние его очень велико, волею судеб – он очень известный русский человек, и вспомните, скольких сбил с толку его открытый переход к большевикам, его двухлетний и горячий труд плечом к плечу с

«Владимиром Ильичом»

И вновь «новейшие» высказывания Горького Бунин «сталкивает» с его прежними суждениями. Разительные перемены в настроениях Горького Бунин связывает не с «многогранностью» писателя, к которому надо подходить с особой меркой, а с изменением политической ситуации. Когда кажется, что советская власть вот-вот рухнет, – Горький тут же стремится отмежеваться от коммунистов, когда положение большевиков упрочится – Горький готов петь им хвалу.

«Суп из человеческих пальцев» – единственная статья Ивана Алексеевича, опубликованная в парижской газете «Свободные мысли». В парижских «Свободных мыслях» печатались Н. А. Тэффи, А. И. Куприн, А. М. Чёрный, Игорь Северянин, А. Н. Толстой, К. Д. Бальмонт и другие.

Среди публикующихся впервые (или печатающихся в полном, восстановленном виде) произведений выделяется книга публицистики «Окаянные дни», на характеристике которой следует остановить особое внимание.

В публицистических статьях И. А. Бунин выступает от имени русского народа и от имени русской литературы. Он спорит главным образом не с политиками, а с писателями, его слова, прежде всего, обращены к людям, претендующим на то, чтобы быть властителями дум человеческих. «Каждое Ваше выступление против Горького, Уэллса – давало мне огромное удовлетворение, словно внезапный бодрый голос живого бодрого человека на безнадёжном поле, мёртвыми костьми усеянном».

Русским писателям, свято чтущим завет Александра Сергеевича Пушкина («И долго буду тем любезен я народу, // Что чувства добрые я лирой пробуждал, // Что в мой жестокий век прославил я свободу // И милость к падшим призывал!»), позиция Уэллса казалась просто заблуждением (Уэллс находит, что не большевики виновники всего виденного им; Россия разрушена не какими-то внешними, враждебными силами; произошёл естественный разлад нездорового, гнилого режима).

Одним из первых с протестом выступил Иван Алексеевич Бунин, опубликовавший 24 – 25 ноября 1920 года в газете «Общее дело» статью «Несколько слов английскому писателю». «Похоже, что Уэллс поехал в Россию, где остались только спички, хризантемы и поэзия советских поэтов, частью потому, что такие поездки дают сенсационный материал для статей и, главное, с целью патриотической. Эта цель – подтвердить «правильность» английской политики, говорящей, что Россия всё равно погибла для её же

20 блага нужно вступить в сношения с правительством», – утверждает Бунин.

Возмущённый Бунин задаётся вопросом: что же кроется за статьями

Уэллса – «наивность, неосведомлённость в том, что известно теперь даже детям, или что-нибудь другое?» Строка Уэллса вызывает у Бунина негодование. Он стремится опровергнуть всё, сказанное английским писателем, и понимает, как трудно это сделать, – не потому, что убедительны слова Уэллса, а потому, что сердце русского человека «охватывает такая боль, такая ярость», что хочется не мудрить, не спорить с этим писателем и ему подобными, а только кричать, плакать от этой боли и от жажды нестерпимо мести! Иван Алексеевич уже не пытается взывать к разуму и к совести, он проклинает, грозит скорым возмездием, и вера в грядущее воскресенье неразрывно связана с верой в кару грядущую, избежать которой не сможет ни один из тех, кто предал, приспособился и отступил.

Борьба с большевиками, с теми, кто уничтожал Россию и русский народ, – главное для Бунина в эти годы.

В 1920 – 1922 И. А. Бунин уделял первостепенное внимание именно публицистике, его статья регулярно появлялись на страницах «Общего дела». В октябре 1920 года он печатает статьи, с ноября начинает публиковаться цикл «Записная книжка». Большинство его выступлений не являются непосредственным откликом на злобу дня. Он не стремится объять необъятное, предпочитая «бить в одну точку». Факты, цитаты, наблюдения подчас переходят из статьи в статью, те идеи, что были высказаны в лекции «Великий дурман», Бунин продолжает развивать и в публицистике эмигрантского периода. Писатель не комментирует события, словом он борется против слова: именно высказанное, прежде всего, привлекает его внимание. Это может быть рассказ о песни матросов, услышанной русским офицером в тюрьме петлюровской контрразведки («Красный гимн»), письмо, полученное из Москвы, статьи и документы, опубликованные в русской эмигрантской газете «Дело России», издающейся в Японии («Чехи и эсеры»), книги русских писателей-эмигрантов Дон-Аминадо и А. Ветлугина («Дым без отечества») и письма, статьи Горького.

В начале 1920-х годов Бунин выступал не только на страницах парижских изданий. Его произведения публиковались в газетах «Руль»

(Берлин), «Новая Русская Жизнь» (Гельсингфорс), «Сегодня» (Рига). Особо

21 надо отметить сотрудничество Бунина с пражской газетой «Огни», которая активно поддерживала генерала П. Н. Врангеля и возглавляемый им Русский Совет. Об ответственности русской интеллигенции, сознательно готовившей революцию, Бунин размышляет в статье «О писательских обязанностях», цитируя Герцена: «Не зная народ, можно его покорять, угнетать, но освобождать нельзя». В этой статье звучит негодование.

«Записная книжка» и «Письмо в редакцию» показывают другого Бунина – страдающего и сострадающего.

Суждения Ивана Алексеевича о большевиках, об их противниках и пособниках, определённость занятой им позицией вызывали неприятие не только большевиков, но и у значительной части эмиграции – прежде всего у её левого крыла. В эмигрантской прессе появлялись крайне резкие отклики на публицистические выступления Бунина.

24 декабря Иван Алексеевич публикует в «Общем Деле» статью «Чехи и эсеры». Он сожалеет, что чехи, которые могли сыграть важную роль в деле возрождения России, менее всего думали о её благе. Руководители Чешского корпуса, считает Бунин, предпочли заниматься беззастенчивой спекуляцией, предав и ограбив русский народ.

Ответом тем, кто отказывал Бунину и другим писателям в праве заниматься политикой, явилась опубликованная 23 июня 1921 года в рижской газете «Огни» статья «О писательских обязанностях», где Бунин вспоминает, как совсем недавно, когда писатели осмеливались говорить о «чистом искусстве», их упрекали в отсутствии гражданской позиции и твердили совсем другое: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!», вспоминает, что из русской литературы брали только нужное для революционной мельницы, пользовались авторитетом русских писателей для разрушения России, разрушения русской жизни. «Из граждан мы теперь разжалованы!» – замечает Бунин. Также в этой статье Бунин вспоминал, как в 1916 году он разговаривал о русском народе с одним из основателей партии кадетов Ф. Ф. Кокошкиным, в октябрьские революционные дни зверски убитым революционным народом.

Революционный террор – именно так оценивает писатель отношение критиков, да и писателей-«граждан» к своим оппонентам.

Миссия русского писателя – не просто глаголом жечь сердца людей, но нести им волю Божью. Только эта позиция есть истинно гражданская. Бунин не связывает надежды на возрождение России, на преодолении хаоса и смерти с политическими партиями и организациями, для которых всё происходящее было лишь столкновением классов и общественных интересов, он душою с теми, кто создал апокалиптический характер происходящего, с теми, кто сражается на одной шестой части земной суши

22 с Антихристом.

4) «Окаянные дни» – самое яркое публицистическое произведение а) Образ автора в художественном дневнике

Дневникам, то есть дневниковым записям Ивана Алексеевича Бунина и художественному дневнику «Окаянные дни», не было уделено особого внимания до последнего времени. Из социалистического наследства они были исключены по политическим соображениям: слишком обнажённо в них выделяются политические и эстетические взгляды автора, их несовместимость с представлениями о соцреализме. Дневники, как мемуары и литературно-критическая публицистика, принадлежат к той части творчества, которая мешала полной интеграции Бунина в социалистическое литературное наследство. Ныне началась работа по навёрстыванию упущенного. Изданы на Родине Ивана Алексеевича дневники и автобиографическая проза.

При чтении разных изданий дневников и комментариев к ним складывается впечатление, будто здесь каждый составитель представил, прежде всего, своего Бунина, вылепил свой образ автора с помощью монтажа дневникового материала.

Но есть дневник, составленный и опубликованный самим Иваном Алексеевичем, дневник, который, таким образом, передаёт его автопортрет, – «Окаянные дни». Этот дневник рассматривался в первую очередь как документ, выражающий политическую позицию автора. Таким документом он на самом деле и является, но не только. Дневники, если они предназначены для публикации, становятся не просто биографическим фактом, но художественным произведением. Таким произведением являются и «Окаянные дни», опубликованные в конце 20-х годов в Париже.

Далее я собираюсь рассматривать «Окаянные дни» не с политической точки зрения, а с точки зрения жанра дневниковой прозы. Я сосредоточу внимание на одном аспекте, который мне кажется существенным для определения жанра дневника, – на образе автора.

Дневник является разновидностью автобиографического жанра, в котором автор ведёт диалог с самим собой, где он выражает свои интимные мысли, чувства, фиксирует события как из своей личной, так и общественной жизни. Дневники являются важным источником для исследования биографии автора. Но одновременно дневник содержит и проекцию идеалов, желаний, представлений автора, то есть является фикцией (нечто мнимым).

Главный объект фикции – сам автор, он создаёт своё «я», моделирует свой образ таким, каким он себя видит или хочет, чтобы его видели другие. Создание образа автора – это главная функция автобиографических жанров, в том числе и дневниковой прозы.

В качестве отличительного признака обычно выделяется непосредственность повествования, фиксирование истории не в законченном процессе, а в моменте становления, где будущее, дальнейший ход событий ещё не известны. *

Дневник в своём идеальном жанровом воплощении отличается от автобиографии нефинальной структурностью. Зинаида Гиппиус определят специфику этого жанра так: «Дневник – не стройный рассказ о жизни, когда описывающий сегодняшний день уже знает завтрашний, знает, чем всё кончится. Дневник – само течение жизни. В этом отличие «современной записи» от всяких «Воспоминаний» и в этом её особые преимущества: она воскрешает атмосферу, воскрешая исчезнувшие из памяти мелочи. «Воспоминания» могут дать образ времени. Но только дневник даёт время в его длительности».

Правильна ли такая оценка? Мне кажется, только отчасти. Из опубликованных дневников о революции (кроме Бунина и Гиппиус здесь следует отметить Цветаеву) видно, что в них, с одной стороны, используется этот приём непосредственности, но с другой – эти дневники стоятся по определённым политическим или культурологическим программам, в которых образ автора приобретает своё твёрдое место и свои чёткие контуры. Дневниковые записи служат авторам материалом, из которого они строят литературное произведение. Тут степень обработки может быть разной, но у всех чувствуется преднамеренная программа.

Дневник «Окаянные дни» Бунин составил в период эмиграции, используя дневниковые записи своей жены, как и другие материалы тех лет (в особенности газетные).

24 б) Идейное своеобразие «Окаянных дней»

Революция – это разрушение старого. Читая Бунина, неизбежно задаёшься вопросом: а может быть, в самом деле, русскому человеку в некоторой мере было не под силу бремя свободы, которое свалилось на него во время революции.

Бунин стремился осмыслить события 1918 –1919 годов в аспекте мировой истории: русской и европейской. Он читал французского историка Ленотра, писавшего о Великой Французской революции. Революция осмысляется Буниным как «следствие действия роковых сил самого исторического процесса, так и следствия действия жестоких инстинктов, таящихся в душе русского человека».

Иван Алексеевич характеризует революцию, как начало безусловной гибели России в качестве великого государства, как развязывание самых низменных и диких инстинктов, как кровавый пролог к неисчислимым бедствиям, какие ожидают интеллигенцию, трудовой народ и страну.

Дневниковые записи И. А. Бунина 1917 года обрываются строками 21 ноября: «12 часов ночи. Сижу один – слегка пьян. Вино возвращает мне смелость, мудрость, чувственность, ощущение запахов и прочее Передо мною бутылка №24 удельного. Печать, государственный герб. Была Россия. Где она теперь? О, боже, боже»

Так встретил Бунин Октябрьскую революцию, по его определению – «окаянные дни».

Существование этой книги никогда не было тайной, «официальному» советскому литературоведению «Окаянные дни» были известны, и исследователи творчества Ивана Бунина должны были как-то увязывать признания автора с социалистической действительностью и с признанием Бунина замечательным русским художником. Самое «простое» решение приняло «Литературное обозрение», сократив «нестерпимо грубые выпады в адрес Ленина», – и не надо ничего комментировать. Более смелые критики пытались обойти вниманием «Окаянные дни», не заметив или не придав им должного значения. К примеру, А. Нинов утверждал, что «Окаянные дни» дают картину разрушительной внутренней ломки, пережитой им в это время, с художественной стороны не имеют никакой ценности: «Нет здесь ни России, ни ее народа в дни революции. Есть лишь одержимый ненавистью человек. Эта книга правдива лишь в одном отношении – как откровенный документ внутреннего разрыва Бунина со старой либерально-демократической традицией»

Галина Кузнецова 21 октября 1928 года записала: «В сумерки Иван Алексеевич вошёл ко мне и дал свои «Окаянные дни». Как тяжел этот

25 дневник! Как ни будь он прав – тяжело это накопление гнева, ярости, бешенства временами. Кротко сказала что-то по этому поводу

– рассердился! Я виновата, конечно. Он это выстрадал, он был в известном возрасте, когда писал это»

Между тем, при всём накоплении в ней «гнева, ярости, бешенства», а может быть, именно поэтому книга написана необыкновенно сильно, темпераментно. Он крайне субъективен, тенденциозен, это художественный дневник 1918 – 1919 годов, с отступлениями в предреволюционную пору и в дни Февральской революции. Политические оценки в нём дышат враждебностью, даже ненавистью к большевизму и его вождям.

Но без «Окаянных дней», по моему убеждению, нельзя понять Ивана Алексеевича Бунина.

«Окаянные дни» – книга проклятий, расплаты и мщения, пусть словесного, она по темпераменту, желчи, ярости не имеет ничего равного в «больной» и ожесточённой белой публицистике. Потому что и в гневе, аффекте, почти исступлении Бунин остаётся художником: и в односторонности великой – художником. Это не только его боль, его мука, которую он унёс с собой, в изгнание.

Предельная внутренняя честность и порядочность Бунина, его чувство независимости, собственного достоинства, неспособность лгать, притворяться, идти на компромисс со своей совестью и своими убеждениями – всё это жестоко попрано в хаосе Гражданской войны.

Он увидел её только с одной стороны. Однако ведь красный террор был такой же реальностью, что и белый, и ему предшествовал. Производились массовые расстрелы заложников (крупных чиновников, дворян, духовенства), уничтожались сдавшиеся в плен юнкера и офицеры (начиная с ноября 1917 года, когда после подавления белого мятежа в Москве пленные были расстреляны). А затем ожесточение стало безмерным. Следует иметь в виду и то, что в революции и Гражданственной войне принимали участие анархисты, левые эсеры, и настоящие бандиты, вроде атамана Григорьева (Красная армия). Кстати, именно Григорьев вошёл в Одессу в 1919 году, когда там находился Бунин.

При всей кажущейся отстранённости от «злобы дня», Иван Алексеевич был – и с годами только утверждался в этом – человеком глубоко государственным. Он желал видеть Россию сильной, великой, независимой. Однако всё, что кололо, мозолило ему глаза, убеждало, что России, как великому государству, конец. И это приводило в отчаяние.

В краткой записи выражена глубоко личная и одновременно всероссийская, по Бунину, драма. Вскрыта связь между двумя далёкими

26 фактами: монумент победителя турок отправлен на помойку; русская армия на Кавказском фронте отступает, разваливается. Итак – конец!

Вот отчего лейтмотив «Окаянных дней» очень мрачный, можно сказать – беспросветный.

Это яркое, правдивое, острое и меткое публицистическое произведение, пронизанное яростным неприятием революции.

В этой книге видна неутолимая боль за Россию и горькие пророчества, выраженные с тоской и бессилием что-либо изменить в творящемся хаосе разрушения вековых традиций, культуры, искусства России.

Выбор формы повествования отнюдь не случаен. Дневник – это литературно-бытовой жанр. Повествование ведется от первого лица в виде повседневных, как правило, датированных записей. У Бунина запись дана в порядке следования, но иногда между днями наблюдаются большие интервалы. Например, за записью от 7 января 1918 года следует заметка от 5 февраля 1918 года. Дневник отличается предельной искренностью, лаконичностью, правдивостью, откровенностью высказывания, происходит фиксация «только что» случившегося и перечувствованного. Дневник пишется для себя и не рассчитан на публичное восприятие. Это сообщает ему особенную подлинность, достоверность. Обращенный преимущественно к событиям личной жизни, дневник в то же время нередко включает и общезначимые суждения о мире. Дневник монологичен, но монологическое слово автора может быть и диалогичным, с неясной оглядкой на мнение другого о мире, о самом себе. Для дневника не характерен разрыв между временем написания и временем, о котором пишут: отсутствие этого временного интервала препятствует взгляду на собственную жизнь как единое целое.

Бунин ещё в 1916 году писал: «Дневник – одна из самых прекрасных литературных форм. Думаю, что в недалёком будущем эта форма вытеснит все прочие».

Неслучаен и выбор названия книги – «Окаянные дни». «Окаянный»– проклятый, нечестивый, недостойный, преданный общему поруганию, преступный. По В. Далю «окаянствовать» – значит жить преступно, во

27 грехе, богопротивно.

Второе значение слова «окаянный» – ненастоящий, несчастный, жалкий, погибший духовно. В дневнике Бунина передан не только гнев на революцию и большевиков, но и жалость, боль за Россию, ее народ, ее культуру, гибель прошлого и ужас настоящего. Ради ее спасения взялся он за перо, желая «указать на страшную болезнь, поразившую общество; распадение душ, совести, веры, языка».

«Окаянные дни» состоят из двух частей, показывающих Москву 1918 года и Одессу 1919 года. Бунин фиксирует факты из жизни, свидетелем которых был он сам на улицах Москвы и Одессы. В первой части (московской) преобладают зарисовки уличных сцен, обрывки диалогов, слухов, газетных сообщений. Во второй (одесской) части мы слышим голос самого автора, он размышляет о судьбе России, о личных переживаниях, снах, воспоминаниях. Бунин писал свой дневник для себя, он не был рассчитан изначально для публикации, но сложившиеся обстоятельства изменили решение писателя.

Автор размышлял о России, русском народе в наиболее напряженные годы его жизни, поэтому здесь преобладает интонация подавленности, мрачности, беспросветности. Бунин передает читателю ощущение национальной катастрофы.

«На страницы дневника Ивана Бунина выплескивается улица; митингуют, спорят до хрипоты или жалуются, угрожают разные лица – коренные москвичи и сошедшиеся в российскую столицу рабочие, солдаты, крестьяне, барыни, офицеры, господа, просто обыватели. Какое обилие типажей, живых физиономий, характеров, схваченных на ходу, словно моментальной фотографией! Сколько наблюдательности и изобразительной силы!»

«На обратном пути слепит идущая прямо на солнце улица. Вдруг все приподнимаются и смотрят: сцена древней Москвы, картина Сурикова: толпа мужиков и баб в полушубках, окружившая мужика в армяке цвета ржаного хлеба и в красной телячьей шапке, который поспешно распрягает лежащую и бьющуюся на мостовой лошадь; громадные, набитые соломой розвальни, оглобли которых она безобразно вывернула, падая, взлезли на тротуар». [46]

Для Бунина любой революционер есть бандит, преступник в самом прямом и вульгарном смысле. «Преждевременная» преступность конкретных деятелей революции весьма сомнительна, но в целом Бунин совершенно точно выхватил действительную проблему русской революции – участие в ней уголовной стихии. Отличительная особенность «Окаянных дней» в том,

28 что Бунин реагирует на всю разворошенную жизнь. В его книге много «нейтрального» материала, воспоминаний о прошлом, пейзажей. Он замечает такие детали, которые в газете были бы неуместны: «дама в пенсне»,

«молодой офицер», который покраснел, потому что не может заплатить за билет. Эти трогательные подробности очеловечивают грозные и страшные события.

В «Окаянных днях» Бунин выступает не только как публицист, но также как художник слова, природа не может оставить его равнодушным. Он записывает в дневнике не только бурные события, но также привлекает его пристальное внимание сияющее по-весеннему небо, месяц в небе, розовые облака, сугробы – то, что вызывало в нем «тайный восторг какой-то», в чем чувствовалась поэзия и было опьянение от мира, когда многое так восхищало; в этом – поиски сочетания «прекрасного и вечного», как в его стихах – прекрасного и тайного. Вот отчего не должно казаться преувеличением и не должно удивлять, когда Бунин высказывает, на первый взгляд, столь неожиданную мысль: если бы А. С. Пушкин записывал, что видел, что делал, где гулял, это, может быть, было бы «самое ценное из того, что он писал». Пейзажные зарисовки занимают особое место в дневниковых записях И. А. Бунина.

Пейзаж помогает писателю смягчить страшные события 1917 года. Бунин широко использует художественные средства. Оригинальна цветовая гамма – «бледно-молочной ночью», «розовые огни», «золотые маковки церквей», «сизая даль». Разнообразны эпитеты – «весна окаянная», «дикая музыка», метафоры – «голова горит», «деревцо побледнело», «Москва обесчещенная».

Критическое отношение к действительности в произведении Бунина направлено, главным образом, против новой власти, которую он называл «кучкой авантюристов, считающих себя политиками».

Ни одной «мелочи» не прощает Бунин новой власти, потому что утверждается она на обещаниях справедливости, а новые хозяева на деле грубы, жуликоваты, недалеки, невежественны. Вот каким образом Советская власть не дает пропасть от голода безработному человеку из народа. Вот она новая справедливость: пришел рабочий в Совет просить работы, а ему говорят: «Мест нет, а вот тебе два ордера на право обыска, можешь поживиться».

Нравственная грязь горожан сочетается с уличным убожеством: «на тротуарах был сор, шелуха подсолнухов, а на мостовой навозный лед, горбы и ухабы»

Революция ему не кажется «величайшей», «победоносной», «чудесной». Суть революции Бунин видит в призывах «проломить голову фабриканту, вывернуть его карманы и стать «стервой» еще худшей, чем этот фабрикант».

Бунин отмечал, что к власти пришли «вчерашние изгои, которые искренне ненавидели прошлое, и свое личное, и всей России. И в то же время любыми средствами, чаще всего кровавыми, отстаивали свое новое положение: возможность распоряжаться не только своим имуществом, но и чужими жизнями; сидеть в личных кабинетах; пользоваться безотказной любовью секретарш и актрис; распределять блага среди родных и знакомых; устраивать на теплые местечки детишек и родственников. Но чтобы легче насаждать новое, следовало как можно быстрее уничтожить память о прошлом»

Более всего невыносимым было для Бунина насилие над церковью и уничтожение религии: «Большевики стреляли в икону».

Если не уяснить этой позиции Бунина, то нельзя будет понять, отчего с такой страстностью пишет он обо всем в своем дневнике. «Русский народ взывает к Богу только в горе великом. Сейчас счастлив – где эта религиозность!»

Писатель воплощает собой созидательное начало, связующее нас с временем прошлым, давним. В дневнике он мог лучше всего высказать всё то, чем он жил в те дни, о которых пишет.

Важнейший мотив книги Бунина – отстаивание общечеловеческих ценностей, которые попирались в «окаянные дни». Для И. Бунина революция стала не только «падением России», но и «падением человека», она разлагает его духовно и нравственно. Огромный исторический сдвиг, произошедший в стране, выворачивает гигантские пласты, срезает верхний тонкий культурный слой почвы, приносит невиданные «типы улицы». Писатель бродит по неузнаваемым улицам, вглядывается в лица новых хозяев, чтобы запечатлеть в памяти, донести их до потомков. Для Бунина народ – «это всегда – глаза, рты, звуки голосов,. речь на митинге – все естество произносящего ее».

И перед читателем предстают лица, характеры, мысли народные. «Говорит, кричит, заикаясь, со слюной во рту, глаза сквозь криво висящее пенсне кажутся особенно яростными. (. ) И меня уверяют, что эта гадюка

30 одержима будто бы «пламенной беззаветной любовью к человеку», «жаждой красоты, добра и справедливости!» Для Бунина этот тип лишь «производное», «пена» во время шторма. Своего классового врага он представляет четко: «Закрою глаза и все вижу как живого: ленты сзади матросской бескозырки, штаны с огромными раструбами, зубы крепко сжаты, играет желваками челюстей. Вовек теперь не забуду, в могиле буду переворачиваться!»

А что видел Бунин в то время, о котором он пишет в дневнике? Над всеми его тогдашними чувствами чаще преобладала безмерная печаль, порой отчаянье, когда обычно стало то, что «грабят, бьют, насилуют, пакостят в церквях», поют похабные песни о священниках, – и всюду, в столицах и в провинции, погромы, расстрелы. Накануне эмиграции писатель, обдумывая своё положение, решал вопрос, не перейти ли на нелегальное положение. Он пишет в 1919 году, будучи в Одессе: «День и ночь живём в оргии смерти. И всё во имя «светлого будущего», которое будто бы должно родиться именно из этого дьявольского мрака».

Бунин отвергал насилие; вслед за Толстым и Достоевским призывал бороться за вечные, божественные основы человеческого существования. « Все преграды, все заставы божеские и человеческие пали». Это важнейший мотив его книги. Теперь, после всего пережитого в годы сталинизма, особенно хорошо становится понятен великий смысл отстаиванья Буниным общечеловеческих ценностей, которые так попирались в «окаянные дни»; он предчувствовал будущее, понимал, к чему приведёт потеря высшего смысла жизни и расшатанность нравственного состояния общества.

Взгляды писателя – это не взгляды политического деятеля. Тут другие измерения, масштабы мышления всечеловеческие, постигающие основы бытия. Благо России Иван Алексеевич мерил «высшей мерой», жаждал развития истинно национальных начал, что было обещано светлым явлением Киевской Руси. «Окаянные дни» – свидетельство о происходящих событиях автора, живущего высшими интересами, и он осознавал, что то, что он пишет, его «эмоции», пристрастность его оценок будут «дороги для будущего историка».

В дни, отмеченные в дневниках, А. И. Бунин-публицист погружался в чтение русских и мировых классиков, в философию Платона и Сократа. Намного позднее он скажет столь нужные всем слова о ценности человеческой личности: « сосредоточённость высоких сил заключена в некоторой мере в каждом из нас», – нечто божественное, что есть истинная суть человека».

Бунин следовал гуманистическим воззрениям древних философов и идеям христианской цивилизации, главнейшая из которых – любовь к людям,

– и находил, что социализм, с его теорией борьбы классов, совершенно не свойственен человеческой душе и даже противоречит ей.

Иван Алексеевич, горячо и многое сказавший в «Окаянных днях» о том, уже давнем времени, зовёт оглянуться назад, на пережитое Россией в переломную пору истории; такой взгляд в прошлое позволяет лучше понять многое в нашем нынешнем обществе, больном многими болезнями, но охваченном стремлением к самоочищению и возрождению: нравственному, социальному и культурному.

Бунин предъявляет суровый счет не только революционерам, но и самому русскому народу; тут он действительно резок, несентиментален, как не были сентиментальны его дореволюционные повести «Суходол» и «Деревня». «Нет никого материальней нашего народа. Все сады срубят. Даже едя и пья, не преследуют вкуса – лишь бы нажраться А как, в сущности, не терпят власти, принуждения! Попробуй-ка введи обязательное обучение! С револьвером у виска надо ими править Злой народ! Участвовать в общественной жизни, в управлении государством – не могут, не хотят за всю историю» (отмечает он осенью 1917-го).

«Злой» не потому, что русский; «злой» – это его состояние в данный момент. Бунин негодует на народ не потому, что презирает его, а потому что хорошо знает его созидательные духовные потенции, понимает, что никакое «всемирное бюро по устроению человеческого счастья» (по мнению писателя совершенно реальное) не способно разорить великую державу, если сам народ этого не позволит. «Народ болеет. Не от природы болен, а именно сейчас болеет. Все это всегда бывало, и народный организм все это преодолел бы в другое время. А вот преодолеет ли теперь?»

Бунин считает основой русского народа мужика, который сохранил еще некоторый разум. Русский крестьянин возмущен распущенностью и понимает, что все идет от слабости власти. Простой мужик делает вывод, что «теперь народ, как скотина без пастуха, все перегадит и самого себя погубит».

Народ, ослабленный физически и морально, надеется на то, что «немец придет, наведет порядок». Бунин отмечает одну из основных черт русского характера – надежда не на себя, а на какого-нибудь другого человека.

На вопрос «кто виноват?» Иван Алексеевич Бунин отвечает: «Народ». И при этом большую вину за происходящее возлагает на интеллигенцию. Писатель совершенно точно определил, что она во все

32 времена провоцировала народ на баррикады, а сама оказывалась неспособной организовать новую жизнь. Бунин упрекает, прежде всего, интеллигенцию в том, что она за «человечеством» и «народом» не видела отдельного человека. «Страшно сказать, – записывает 20 апреля 1918 года Бунин, – но правда: не будь народных бедствий, тысячи интеллигентов были несчастнейшими людьми. Как же тогда протестовать, о чем писать и кричать? А без этого и жизнь не в жизнь».

А в 1918 году он заявлял: «Не народ начал революцию, а вы. Народу было совершенно наплевать на все, чего мы хотели. Не врите на народ – ему ваши ответственные министерства и отмены всяческих цензур были нужны, и он это доказал твёрдо и жестоко, сбросивши к чёрту временное правительство, и Учредительное собрание».

Интеллигенция могла бы подписаться под словами Александра Герцена: «Я ничего не сделал, ибо всегда хотел сделать больше обыкновенного».

Но автор «Окаянных дней» замечает, как с приходом Советской власти рушится всё создаваемое веками: «почта в России кончилась летом 1917 года, с тех пор, как у нас впервые появился министр почт и телеграфов. Тогда же появился министр труда – и тогда же Россия бросила работать».

На всем пространстве России вдруг оборвалась веками налаженная жизнь, и воцарились «беспричинная праздность, противоестественная свобода от всего, чем живо человеческое общество».

Бунин подмечает в поведении людей изменение в отношении к труду. «Как злобно, неохотно отворял нам дверь швейцар!»

Таким образом, Иван Алексеевич приходит к выводу, что народ не был готов к роли созидателя новой жизни. Причину этого он видит в истоках русского национального характера.

Взгляд Бунина на русский национальный характер обусловлен «двойной» природой русского человека: европейско-азиатской. В «Окаянных днях» писатель определит эту двойственность так: «Есть два типа в народе. В одном преобладает Русь, в другом - Чудь, Меря. Но и в том и другом есть страшная переменчивость настроений, обликов, «шаткость», как говорили в старину. » Древнюю Киевскую Русь Иван Бунин оплакивал и любил до самозабвения, а азиатчину ненавидел. «азиатчина и. пыль засасывает

Иван Алексеевич стремится осмыслить духовные законы, по которым жила Россия много веков. [68]

Страх сковал многих людей, потому что к управлению страной пришли вчерашние кухарки, внешний вид которых наводит тоску по прекрасным лицам, столь дорогим Бунину. Вот выступает известный оратор, и Бунин с отвращением разглядывает его слушателей

Писатель приходит к неожиданному выводу: революция произошла в силу слабости, а не силы народа; она представляет опасность, прежде всего, для самого народа, разлагая его духовно и нравственно. У него все происходящее рассматривается как течение вечного закона истории, как проявление сущности русской истории, которую сходным образом излагал уже Татищев («Российская история»): «Брат на брата, сыневе против отцов, рабы на господ, друг друга ищут умертвить единого ради корыстолюбия, похоти и власти, ища брат брата достояния лишить, не ведуще, яко премудрый глаголет: ища чужого, о своем в оный день возрыдает. »

И комментарий Бунина: «вся беда (и страшная), что никто даже малейшего подлинного понятия о «российской истории» не имел.

Опираясь на примеры истории, Бунин высказывает мысль, что революция не несла в себе чего-то нового, это был очередной бунт, доказывающий «до чего всё старо на Руси и сколь она жаждет, прежде всего, бесформенности».

Таким образом, Бунин видит причину всех бед в незнании истории. Да и нас жизненный опыт убеждает в том, что человек может строить прогнозы, делать предсказания, если он умеет глубоко проникнуть в предшествующую историю страны, тогда он может судить о будущем.

На протяжении всей книги Бунин – публицист проводит мысль о том, что история повторяется и в ней есть определенные устойчивые законы, не учитывать которых нельзя. Его размышления с позиции современности являются пророческими. В его публицистике появляется «высокая», библейская лексика, все чаще и чаще он обращается к цитатам из Библии.

Шкала прежних ценностей была для Бунина незыблемой, самоочевидной. «Подумать только, – возмущался он, уже перебравшись из красной Москвы в красную Одессу, – надо ещё объяснять то тому, то другому, почему именно не пойду служить в какой-нибудь Пролеткульт! Надо ещё доказывать, что нельзя сидеть рядом с чрезвычайкой, где чуть не каждый час кому-нибудь проламывают голову Да порази её проказа до

34 семьдесят седьмого колена, если она даже «интересуется» стихами!»

И. Бунина тревожило настоящее и будущее России. Бурлящая, поднятая на дыбы Россия, великий тектонический, геологический сдвиг, когда сместились целые пласты людские, столетиями остававшиеся неподвижными, и отдельная человеческая жизнь перестала быть абсолютной ценностью, когда во имя избранной цели приносились любые жертвы. Бунин психологически, просто человечески не был способен на то, что предстояло старой интеллигенции: непростой, мучительный процесс вживания в совершено новую и подчас враждебную ей действительность. Для него это было равносильно тому, чтобы отказаться от себя самого – от человеческого достоинства, чести и совести, от неукоснительного и священного права на самостоятельное мнение, каким бы оно ни было, и на возможность свободно его высказать.

Он не приемлет революцию, так как наблюдает картины жестокости, невежества, которые вызывают в его душе отвращение и ненависть к тем, кто стоял у её истоков. Безнадёжность, пустота долгих дней томит и тяготит писателя. Он осознаёт свою ненужность в этом новом, чуждом ему мире.

Правду сказать, и в эту мучительную для себя пору он порой недобрым словом поминает и прошлое. В бунинских «окаянных» записках прорываются глухие отголоски того, как несправедливо было социальное устройство старой России, какие социальные контрасты её раздирали. Их немного (этих записей), но они достаточно красноречивы.

16 февраля Бунин присутствует в Художественном Кружке на собрании журналистов, занятых «выработкой протеста против большевистской цензуры». Сам он в этой затее не участвует: считает её наивной и бессмысленной. Возвращаясь домой с Е. Н. Чириковым, слышит от него новые и опять совершенно фантастические нелепые слухи, которыми забита Москва. Про себя Бунин только иронизирует над ними: полная нелепость. И вот, ночью:

«Простясь с Чириковым, встретил солдата, оборванного, тощего, паскудного и вдребезги пьяного. Ткнул мне мордой в грудь и, отшатнувшись назад, плюнул на меня и сказал:

– Деспот»

Здесь примечательно то, что Иван Алексеевич говорит о «своём» собственном «деспотизме», о привилегиях, которыми он пользовался лично, но и благодаря которым бывал обижен простой человек. О том же, как несправедлива была та Россия, как жестоко унижен, тёмен и несчастен народ – просто вопиет бунинское творчество.

Иван Алексеевич верил, что его «Окаянные дни» будут иметь огромное значение для потомков. Он писал: « Настоящей

35 беспристрастности всё равно никогда не будет. А главное: наша «пристрастность» будет ведь очень и очень дорога для будущего историка. Разве важна «страсть» только для революционного народа?»

Смысл бунинского дневника не в том, чтобы описывать конкретный быт революции, давать время в его длительности, а в том, чтобы доказать, что в вечной дуэли Поэта и толпы последнее слово остаётся за Поэтом.

Ну и в заключении хотелось бы сказать, что Георгий Адамович так определил место Ивана Бунина в русской литературе: «Бунин у нас, в нашей литературе – последний бесспорный, несомненный представитель эпохи, которую мы не напрасно называем классической, как бы ни был растянут и зыбок смысл этого слова».

Заключение

«Окаянные дни» – самое яркое публицистическое произведение Ивана Бунина. Прошло уже 87 лет, с тех пор, как это произведение было написано, но оно до сих пор продолжает привлекать внимание читателей и критиков.

Один из лучших поэтов и критиков русского зарубежья, В. Ф. Ходасевич считал, что «эмиграция сделала Бунина своим любимцем», что «ранние поэтические шаги» совпали «с началом символизма». Анализируя бунинские рассказы и «Окаянные дни», критик выделяет в качестве «предмета бунинского наблюдения» «непостижимые законы мира»: «У символистов человек собою определяет мир и пересоздаёт его, у Бунина мир «властвует над человеком», «философия писателя» – «смотрите и переживите».

В «Воспоминаниях» Георгия Викторовича Адамовича описываются его встречи с Буниным, взаимоотношения с поэтами-символистами, жизнь Ивана Алексеевича во время Второй Мировой Войны. «Он был символом связи с прошлым как с миром, где красота была красотой, добро – добром, природа – природой, искусство – искусством».

В 1960 – 1970 годы в нашей стране появилось несколько монографий о писателе. Большинство из них написаны по одному шаблону: в строгом соответствии с общеобязательной идеологией и потому дают неадекватное представление о его творчестве. Признавая высокое мастерство Бунина-публициста, его взгляды на мир и человека советские критики третировали как недомыслие или ошибку.

Однако были и достаточно тонкие исследования творчества Бунина, мало затронутые влиянием советской идеологии. Ценным источником сведений о жизни Ивана Алексеевича является книга А. Бабореко «И. А. Бунин. Материалы для биографии» – результат многолетней работы автора, где собран и систематизирован архивный и малоизвестный материал (документы, письма, дневники, воспоминания) о Бунине.

Что касается меня, то я полностью согласна с Ходасевичем об определении «философии Бунина» – «смотрите и переживите», о чём и хотел сказать Иван Алексеевич в своём публицистическом дневнике «Окаянные дни».

Таким образом, все публицистические произведения Ивана Алексеевича Бунина – настоящие шедевры русской литературы.

И в заключении хотелось бы сказать о том, что один из заветов писателя был выражен им в простых строках (в 1915 г. ). Он призывал к сохранению и продолжению Слова, главного народного достояния:

Молчат гробницы, мумии и кости, – лишь слову жизнь дана:

Из древней тьмы, на мировом погосте, звучат лишь Письмена.

И нет у нас другого достоянья! Умейте же беречь хоть в меру сил,

В дни злобы и страданья, наш дар бессмертный – речь.