Учеба  ->  Среднее образование  | Автор: | Добавлено: 2015-03-23

Честь и бесчестие в контексте древнерусской литературы

Передаваясь из уст в уста, из поколения в поколение, звучали в народе сказки и былины, пословицы и поговорки, песни и потешки, загадки и частушки, утешая, веселя. Но вот в тихих кельях монастырей начинают переписывать летописи, поучения. В Х веке появляется древнерусская литература. « В ней сформировалось то удивительное чувство общественной ответственности писателя, которое стало характерной чертой русской литературы нового времени,- пишет Д. С. Лихачёв. -Именно в древнерусской литературе создался тот широкий и глубокий взгляд на весь « обитаемый мир», который стал характерен для неё в ХIX веке». В основе литературы лежат высокие нравственные идеалы, вера в человека, в его возможности безграничного нравственного совершенствования. Вера в силу слова, вера в конечное торжество добра над силами зла, во всесветное единение людей и его победу над ненавистной рознью, вера в существование чести и достоинства человека.

Тема чести и бесчестия одна из основных и актуальных тем в древнерусской литературе, так как древнерусский писатель в первую очередь показывает общество, в котором несомненно существует лидер будь то князь или другой государственный правитель. Нас на данном этапе работы интересуют представления о чести, а конкретнее представления о княжеской чести во всех её проявлениях, так как князь высшая форма власти в древнерусском обществе, и он просто обязан быть честным со своим народом, интересы которого он представляет, дружиной и прежде всего самим собой.

Целью работы является стремление показать существование идеалов и различных понятиях чести и бесчестия в древнерусской литературе, показать как развивались понятия чести в литературе с течением времени. Руководствуясь данными целями, перед нами стоят следующие задачи: изучить произведения древнерусской литературы с момента её возникновения и до XVII века; проанализировать труды учёных в области древнерусской литературы и показать наличие и развитие идеалов чести и бесчестия в литературе, их изменения.

Древнерусская литература является начальным этапом в развитии русской литературы. Ёе возникновение тесно связано с процессом формирования раннефеодального государства. Подчиненная политическим задачам укрепления основ феодального строя, она по - своему отразила различные периоды развития общественных и социальных отношений на Руси XI-XVII веков.

Основными переписчиками и хранителями книг в Древней Руси, как правило, были монахи, менее всего заинтересованные в хранении и переписке книг мирского содержания. И это во многом объясняет, почему подавляющее большинство дошедших до нас произведений древнерусской письменности носит церковный характер. Характерной особенностью древнерусской литературы является рукописный характер её бытования и распространения. При этом то или иное произведение существовало не в виде отдельной рукописи, а входило в состав различных сборников, преследовавших определённые цели. Значение той или иной книги оценивалось с точки зрения её практического назначения, полезности. Другой особенностью древнерусской литературы является её анонимность, имперсональность, историзм.

Историзм древнерусской литературы носит специфически средневековый характер. Ход и развитие исторических событий объясняется Божьим изволением, волей провидения. Героями произведений являются князья, правители государства, стоящие наверху иерархической лестницы феодального общества. Древнерусская литература неразрывно связана с историей развития Русского государства, русской народности, проникнута героическим и патриотическим пафосом.

Она прославляет созидательный труд отцов и дедов наших, самоотверженно защищавших великую землю Русскую от внешних врагов и крепивших суверенное, могучее государство. Иногда в ней звучит резкий голос осуждения политики князей, сеявших кровавые феодальные раздоры, ослаблявших политическое и военное могущество государства. Литература прославляет моральную красоту русского человека, способного ради общего блага поступиться самым дорогим- жизнью, и что не маловажно честью. Она выражает глубокую веру в силу торжества добра, в способность человека возвысить свой дух и победить зло.

§ 2. Понятие чести и бесчестия в период феодальной эпохи на Руси.

Все многочисленные понятия «честь», которые встречаются уже в переведённых и оригинальных памятниках XI столетия от века к веку наполнялись новым содержанием. Как ни медлительна была жизнь феодальной эпохи, но и она не менялась, наполняя новым смыслом слова. В X веке «честь- почёт, уважение, благоговение, достоинство. Объединяются эти значения в три группы: честь как достоинство человека- это всеобъемлющее, главное значение; честь как слава, в особенности воинская; и, наконец,- как святость. Различна судьба каждой из этих групп. Привнесённая с христианской и богослужебной, и богословской литературой честь- святость раз и навсегда закрепилась в традиционных оборотах, образах и практически оставалась неименной на протяжении всего рассматриваемого периода. Например, в «Житии Феодосия Печорского» читаем: «Слепотною честию и с пением погребоша честное тело его». Уже в XI веке распространились эпитеты «честный отче», «честны старец», «честной крест».

Основой подобных устойчивых сочетаний являлось представление об абсолютной честности Бога. Ещё в «Изборнике» 1076 года мысль об этом повторялась неоднократно. Говоря о символе веры, о триединстве Бога, автор подчёркивал, что Отец, Сын и Дух Святой имеют «триедину волю, едину славу, едину честь», а далее он призывал воздавать с верою и честью всем святым и иконам. Древнерусские писатели создавали произведения «в честь и славу Богу». Понимание чести как святости имеет крайне устойчивый характер. Сложным путём развивались представления о чести как о личном достоинстве человека. Главным направлением в этом вопросе является социальный фактор.

Древнерусский человек осознавал себя прежде всего членом своей семьи, рода, затем более широкой группы (общины, дружины, и так далее) и, наконец мыслил себя в рамках государства.

Русская литература XI-XII веков отличается особым отношением к теме чести. В её разных по форме и содержанию произведения, начиная с «Повести временных лет» и кончая «Молением Даниила Заточника», проблемы связанные с княжеской честью, дружиной, боярской родовой честью занимают едва не самое большое место: ведь, с одной стороны, это время складывания феодальных отношений, выясняя кто есть кто в русском обществе, а с другой стороны, это время отвержения христианства с его открытием личности человека. Отсюда честь как достоинство соотнесена, во-первых, с его социальным статусом, а во-вторых, с исполнением их христианских нравственных норм и переходит в благую честь- «благочестие». Честь князя- излюбленный мотив летописных повествований, договорных и духовных грамот, «Поучение Владимира Мономаха», «Моление Даниила Заточника» и других произведений. У дохристианских князей важнейший составной элемент чести- военное могущество: у христианских на первом месте милосердие.

С развитием феодальных отношений, когда князь из предводителя и полководца постепенно превращается в землевладельца и правителя, теперь у князя не только советники, но и «многие села». Формула XII столетия - честен князь многими воинами, а в XIII веке - честен князь многими сёлами.

Вершиной княжеского достоинства считалось достижение великого князя. Это «великая честь», которую должны признавать все удельные князья, всё боярство, все поданные не только на Руси, но и в окрестных государствах и землях.

Об охране и соблюдении чести великого князя как главы рода особенно много начинают писать русские авторы во время «междоусобий», в период феодальной раздробленности.

Качественные и количественные параметры княжеской чести осязаемы, материалистичны, что привнесение в них христианского толкования чести поначалу изменило многое: к большому богатству князя присоединяется и богатая милостыня, к ценным дарам и обильным пирам для дружины присоединяется защита сирот и вдов. К личной храбрости князя на войне добавляется ещё большее почитание не только в реальной жизни, но это требовалось и от литературы.

Древнерусские летописцы предавали князьям величество, например, в 1036 году («О Мстиславе»), летописец в «Повести временных лет» даёт князю как бы языческую характеристику: « бе же Мстиславъ дебелечъ телом, чермень лицем, великыма очима, храборъ на рати, милостивъ, любяше дружину повелику, именья не издадяще,»-то описывая его современника Ярослава Мудрого, особо подчёркивает его любовь к вере, церкви. Полный смысл старых и новых впечатлений показывает «Повесть о разорении Рязани Батыём», где погибшие князья все как один «христолюбивые, благолюбивые, лецем красны, очима светлы, взором грозны, паче меры храбры, сердцем легкы, к боярам ласковы, к приезжим приветли, на пировань тщивы, чистоту душевную и телесную без порока соблюдаста». Нарушил это представление о княжеской чести Владимир Всеволодович Мономах. Его «Поучение», обращённое к детям, чётко определило, где честь языческая, а где христианская. Первая связана с кровью, проливаемой в войнах и грабежах. У людей отсутствовал «страх Божий», со всем тем, что вошло позднее в понятие «чести мира сего» и «суеты мира». Вторая- христианская честь, по Мономаху, кроется совсем в другом и даётся не от людей, а от Бога. Владимир Мономах одним из первых заложил традицию, хорошо прослеживаемую в древнерусской литературе связывать понятия с образованностью, знанием, учением.

Христианское толкование чести в XI-XIII веках проповедовали многие переводные произведения. Среди них «Повесть о Ваарламе и Иосафе». В этой притче описывается ситуация о неком царе, которая шокировала вельмож - царь «поклонился пад при земле» двум христианским мученикам, одетым в лохмотья, истязающим свои тела веригами и постом, а затем обнял их. В этой притче звучит призыв различать разумными «очима» честь душевную, которая дороже царского венца и несравнимо выше внешней почести, прослеживается далее в русской литературе последующих столетий и становится одной из главных идей. Переходя к вопросу о чести княжеских дружинников, видим, что если князь честен своими воинами, то дружинник честен своим князем: « Дивиа за буяном конипаствити, тако и за добрымъ князем воевати», « дубъ крепок множество корениа, тако и градъ нашь твоею дръжавою» («Моление Даниила Заточника»).

Воинская честь состоит из честного князя во главе войска, из многочисленных славных побед, совершённых сообща, также из личной храбрости, мужества, достоинства каждого члена дружины. У честной победы альтернатива - честная гибель на поле брани; и то и другое одинаково почётно.

Общая слава князя и дружины может обернуться общим бесчестьем - это аксиома, усвоенная русской литературой из действительной жизни. Вот почему в «Слове о полку Игореве» русские полки выступают, «ищу себе чести, а князю славы», а Игорь убеждает их в общности их доли и судьбы: «с вами хочу главу свою приложити, а любо испити шеломомь Дону». Взаимная клятва верности замешана на понятии чести полководца, воина и, конечно Русской земли.

В древнейшей редакции «Русской Правды» в статьях, посвящённых дружинным отношениям, вопросом чести отводится большое место, но, как всякий законодательный памятник, она исходит из нарушений чести – бесчестия. Хотя в ранних редакциях «Русской Правды» этот термин заменяется синонимами «обида», «сором».

Культ родовой чести один из главных принципов феодальной культуры, питающейся ещё во многом языческим мировоззрением, принимавшим род за конечную структурную единицу общества. В рамках чести рода культивировался особый почёт родителей. Честь родителей также была и на элементарном старшинстве, что отразилось в определённой иерархии чести.

Иерархия чести вытекала из самого понятия о ней – ведь честь всегда относительна (кроме божественной), всегда предполагала количественный показатель «больше – меньше», и, судя по литературе XI-XII веков, уже тогда начала оформляться иерархическая лестница. Принципы, положенные в основу этой иерархии, были просты и соответствовали общей феодальной структуре общества.

Принципы иерархичности чести, вытекающей из её якобы относительности, получили большее развитие в средневековом местничестве. В целом русская литература XI-XII веков переживала крайне важный процесс открытия личности в человеке, провозглашаемого христианским вероучением. Литературные произведения отражали чёткую разделительную черту между внешней честью, приобретаемой в суете мира сего, и внутренней, дающейся, как правило, за отказ от первой. Компромиссное решение было достигнуто в образе идеального князя-правителя: он и в миру честен – вроде как по личным достоинствам; он знает цену суетной переходящей земной чести, а потому ставит ёе гораздо ниже славы вечной. От этого идеала, отражающего «должное», по концепции Д. С. Лихачёва, отталкивался литературный этикет.

Глава 2. Честь и бесчестие в литературе XIII - начала XVII веков.

§ 1. Влияние государства на представления о чести и бесчестии в XIII - XV веках.

Представления о княжеской чести во второй половине XIII-первой половине XIV века всё более тяготеют к христианскому идеалу мученической чести-святости. Если раньше князь не мыслился без дружины и бояр, то теперь их место заняло белое и чёрное духовенство. Теперь честь победы или славной гибели князь делит не между приближёнными своими воинами, а между всеми участниками сражения. Так княжеская честь всё более сливается с честью святого мученика, и чем ближе к эпохе Куликовской битвы, тем благотворнее это слияние. Как известно, Мамаеву побоищу отводится центральное место в литературе XIV-начала XV веков; при описании этого главного исторического события «времени национального подъёма» на первое место выходит вопрос национальной чести. Русская земля устала от тоски и печали, от «жалости», которая выпала на её долю, начиная с поражения на пограничной реке Калке, «от Калатьския рати до Мамаева побоища тугою и печалию покрышася , чады своя понимаючи», а посему автор «Задонщины» предлагает отбросить печаль в ордынские пределы, в стан врагов, и возвысить Русскую землю. Этот зачин, перекликающийся затем с зачином « Слова о полку Игореве» как бы возрождает честь Русской земли, отнятую игом, а вместе с ней и былую славу, радость и веселие.

Не забыт мотив родовой чести, хорошо прослеживаемый в «Слове о полку Игореве». Спустя два столетия он не только по-прежнему актуален, но становится предпосылкой будущей главной темы литературы XV-начала XVI веков –темы переемственности московской государственности. В «Задонщине» честь рода русских великих князей ещё опрокинута в прошлое.

В летописных повестях конца XIV-XV веков великие князья называются «самодержанцами», слава которых доходит до земных пределов: их послы в Орду удостаиваются чести и даров и отпускаются с миром на Русь («Сказание о нашествии Едигея»). Если переживания бесчестия и возращения чести Русской земле можно считать главной темой литературы XII-XIV веков, то вопрос о личной и родовой чести в это время отступает в тень. Литература не забывает и о нём, свидетельством чего является «Послание иегуменам Сергию и Феодору» митрополита Киприана 1378 года. Киприан подробно описывает бесчестие, которому подвергся со стороны великого князя, не желающего признать в Киприане главу русской церкви: он был схвачен, посажен под замок, его люди были ограблены – и всё это по распоряжению князя. Перечислив все свои обиды, митрополит делает вполне логичный для того времени вывод : « Мне же их бесщестие болшу честь приложило по всей земле и в Царигороде». Понятно, что речь идёт о славе мученика, незаслуженно пострадавшего от своевольного князя, который не почтил высшего церковного иерарха.

Интересен поворот темы – бесчестие обращается в большую честь, - встречающейся на страницах летописей начиная с «Повести временных лет», а также в произведениях многих других жанров.

Тему личной чести в какой-то мере затрагивает и «Житие Сергия Радонежского», подробно излагающее его жизнь. С этого произведения можно вести отсчёт сложившимся в русской литературе представлениям о так называемой «имянной чести»

Это особая категория чести, хорошо известная позднее. Её удостаивались люди, которые сделали себе «имя», прославившиеся по всей стране. Масштаб деяний этих лиц был настолько значительнее обычных норм родовой и социальной чести, настолько перекрывал их, что потребовал для себя новой формы, каковой и стала «имянная честь». Ею обладали Андрей Рублёв, Феофан Грек, Епифаний Премудрый, Максим Грек и многие другие. Появление «имянной чести» знаменовало также приближение Предвозрождения и Возрождения, чувствительно коснувшиеся русской культуры XV века.

§ 2. Понятия чести и бесчестия в жанре «похвалы» и «послания».

В XV веке достигает своей вершины жанр «похвалы». Развиваются границы единого русского государства, но слава его правителя опережает их рост и уже достигает границ мира: от востока до запада, от моря до моря. Ещё со времён митрополита Иллариона главным стимулом для уподобления восхваляемого героя тому или иному предшественнику являлись честь и слава. К концу XV века жанр «похвалы» венчает тему чести, теме бесчестия посвящены другие жанры, в частности жанр «послания». Тема бесчестия стала стимулом, заставившим авторов многих посланий XV взяться за работу, обратиться с призывом, побуждающим к тому или иному действию, решению, поступку. Призыв избежать бесчестия содержится в «Послании Иосафу» Геннадия, речь идёт о личном бесчестии, автор только намекает на «срам». В конце XV- начале XVI веков жанр «послания» становится самым популярным в русской литературе.

Тема чести была поднята посланиями. Формой послания часто пользовался Максим Грек, называвшийся среди своих учеников «честнейшим». В его произведениях также часто обсуждается тема бесчестия. Максим Грек посвятил теме чести одно из самых наиболее ярких произведений –« Словопространнее излагающее, с жалостию, нестроения и бесчиния царей и властей последнего жития». Тема униженной, обесчещенной царственности, поднятая Максимом Греком.

В литературе XV конца- начала XVI веков, самодержавный государь вписывается в общий ряд мировых монархов, его честь измеряется глубиной его связей с библейской и общеевропейской историей. Русская литература конца XV-начала XVI веков решала проблему чести на общетеоретическом и политическом уровне, и на уровне конкретной защиты русской церкви.

Вторая половина XVI века внесла в проблему чести ощутимую струю некритического мышления. Государство взяло на себя функцию устроителя культуры. Закреплённые в «Степенной книге», «Лицевом летописном своде», «Домострое» и других источниках идеи и идеалы , сюжеты и образы должны были стать общерусскими и общеобязательными. Понятие чести попало в первый ряд единообразных принципов русской культуры: оно было закреплено в «Судебнике» 1550 года, оно всё более «огосударствливало» человека, лишая его индивидуальной значимости и ценности, приравнивая личное достоинство социальному статусу – «чину».

Иерархия чести, начинавшаяся с абсолютной чести Бога, продолжалась «чином» русского самодержавца: царь шёл вторым, как носитель его чести, требовавший такого же поклонения и «страха». Святительский «чин» и князья считались носителями определённой нормированной чести.

Система «огосударствления» человека привела к упрощённой культурной установке: честь по достоинству, достоинство по «чину», «чин» по породе. Каждый член общества знал своё место в иерархии чести. Догматизация и формализация понятия «честь» не коснулась глубин русской культуры, где росло сопротивление социальному неравенству. Народное сознание в противовес официальной иерархии чести признавало только честь, заслуженную добрыми делами, добрым нравом, основанную на личном начале. Официальная система – честь по «чину» возобладала в культуре конца XVI- начала XVII веков, что считалось одним из принципов божественного порядка мироустройства. В целом же иерархия чести в новом варианте была закреплена в «Уложении» царя (Алексея Михайловича) 1649 году. Открывалось «Уложение» статьями о чести Христа, Марии, церкви и священнослужителей. Вторая глава о государевой чести, третья глава о нормах наказания за посягательство на честь и здоровье царя. Новшеством было введение телесных наказаний и заключение в тюрьму на разные сроки за бесчестие, «служилые люди» по-прежнему получали только денежное возмещение.

Введение разных норм и форм наказания за бесчестие одного и того же лица говорит об усложнении феодальной иерархии и о повышении роли и «места» думных представлений, но нигде не встречается даже намёка на понимание чести как личного достоинства человека.

Заключение.

Русская литература открыла в человеке личность, и в тоже время открыла для себя литературу как одну из художественных сфер бытия. Закономерную эволюцию переживают представления о чести и бесчестии. Прежде всего, человек отделяется от рода, а значит и от родовой чести, «породы» или худородности.

Немного позже вопрос о чести рода не стал волновать, появились намёки на сословную честь. О формировании особой сословной чести свидетельствуют и многие другие источники («Табели о рангах», «Разговор двух приятелей о пользе наук и училищ» В. Н. Татищева).

Вторым важнейшим моментом в новом толковании чести следует признать реабилитацию «чести мира сего». Личная честь достигается не заслугами предков, а собственным трудом. Авторы произведений прямо призывают добиваться мирской славы и указывают пути к ней. Одним из кратчайших считался путь через науку.

Третьим существенным моментом в эволюции представлений о чести было разделение идеи государя и государства.

В русскую литературу проникают отголоски «естественного права» и «естественного договора», то есть возникает идея отделения государя от государства. Политика Петра I в вопросе о чести характеризуется попытками расшатать иерархию чести, лишить её истины, неизменной при всех обстоятельствах. Таковым было развитие толкования чести в конце XVII.

На протяжении многих столетий честь воспевалась во многих произведениях, но с каждым годом её понятие менялось.

Честь, как и любовь, достигается «благоразумными поступками» и «наука главная есть, чтоб человек мог себя познать».

Конечно, было бы большим преувеличением говорить о полном переосмыслении понятия «честь». Но, обозревая длительную историю развития древнерусских представлений о чести, из этого следует, что происходит разрыв традиционной логической цепочки понятий, выработанной феодально-иерархической культурой: честь по достоинству, достоинство по «чину», «чин» по породе. Действительно, из цепи сначала выпадает последнее звено – «порода», затем расшатывается и связка «честь-чин». Начинает формироваться, пусть только в рамках дворянского сословия, новые представления о чести как о равном праве личности. Мысль поднимается до вершин Возрождения, защищая честь и достоинство.

Комментарии


Войти или Зарегистрироваться (чтобы оставлять отзывы)